Лицо деда Сережи скучнело с каждой бабкиной фразой. Даже собаки притихли. С укоризной смотрели на бабу Машу. Слов, может, и не понимали, а вот настроение чувствовали…
— Сгребаем, поднимаем, бросаем! Раз, два, три! Ох, мать моя женщина, а отец мужчина! — баба Маша схватилась за поясницу, уронив лопату в сугроб.
Разогнуться бы теперь… Навалило в этом году, набросало снега. Словно зима какой-то свой погодный план решила перевыполнить.
Перевыполнила, ничего не скажешь. Бабе Маше по пояс будет.
И все бы ничего, кабы одна на даче зимовала. Проложила бы себе пару дорожек от дома до калитки да до туалета уличного.
Так ведь нет, у нее компания. Хорошая компания, баба Маша не жалуется. Веселая, гавкучая, шустрая. Только вот коротколапая очень. Две таксы: Туська да Муська.
А им погулять да побегать требуется. Вот и копает баба Маша для них ходы да туннели. Сверху посмотришь — прямо муравьиная ферма какая-то.
И носятся по снежным лабиринтам два черных носатых вислоухих муравья. Потявкивают, желтые метки на белом оставляют, резвятся. Иногда ныряют в снег с головой, словно пловцы рисковые. А потом выбираются и домой, сохнуть да греться…
Но сегодня баба Маша сломалась. Куражится зима в этом году, не иначе!
Все виды снега из своей коллекции продемонстрировала: и резные снежинки, и мокрые хлопья, и мелкую сверкающую пыль, и злые острые колючки. Сил никаких нет. Баба Маша, между прочим, не девочка уже лопатой махать с утра до вечера.
Она поставила орудие труда в предбаннике. Пусть отдохнет. И баба Маша отдохнет, авось разогнуться сможет. Деваться-то некуда. Если баба Маша лапки сложит, то превратит зима ее домик в снежный холм, заровняет белым дорожки да тропки.
«Может, дед сегодня приедет», — вздохнула она, пристраивая валенки у печки…
*****
— Тяжело бабе Маше, — вздохнула Туська. — И мы ничем здесь помочь не можем. Лапы коротки.
— Она для нас ведь старается. Жалко ее, — вторила Муська. — У меня, вот, сердце кровью обливается, как она, бедная, корячится с этим снегом. Люблю ее, сил нет.
— Хоть бы хозяин приехал, — размечталась Туська. — Во-первых, я соскучилась, во-вторых, он у нас хоть и седой уже, а все еще крепкий. Вмиг весь снег разбросает, да и бабе Маше хорошо, когда он здесь. Она виду не показывает, но я-то знаю. У нее душа поет. Тихонечко, но ласково.
— Слышала я, — согласилась Муська. — Странные люди создания. Вот я когда радуюсь, на руки прыгаю, в нос целую, а они все в себе держат. И чем старше становятся, тем глубже свою любовь почему-то прячут.
— Истину глаголишь, — кивнула Туська. — Ну да, как бы там ни было, давай вселенную попросим: пусть деда Сережу к нам сегодня пришлет…
*****
Может, вселенная услышала, а может, просто потому, что была суббота, чудо случилось. Хлопнула калитка, собаки напряглись, рванули к дверям, повизгивая.
И вот уже дед Сережа, стянув рукавицу, гладит их черные головы, отталкивающие одна другую, требующие ласки.
— Ну как дела, Маня? Я смотрю, ты как экскаватор у меня копаешь. Фигуристая будешь, фору двадцатилетним дашь, — улыбнулся жене.
А она обрадовалась. Так сильно, что чуть не задушила его в объятиях:
— Ох, как же хорошо, что ты приехал. Раздевайся, Сережа. Присаживайся, накормлю тебя, напою. А ты пока отдыхай.
Чмокнула мужа в щеку, засуетилась. Он за столом устроился, разомлел от тепла да от внимания. Не зря в электричке трясся. Ждут его здесь, любят, скучают…
Правда, отдыхать долго не стал. Помочь жене надо. Страшное дело: хрупкая женщина с двумя таксами в таких экстремальных условиях выживает. Сергей мужик как-никак, сейчас встанет, пособит!
Первым делом дров натаскать, воды для разных нужд набрать, а там и снег как следует раскидать. А то не участок, а лабиринт какой-то, ходы узкие – с лопату шириной, переплетаются меж собой, путаются, изгибаются загадочно.
А как со всеми делами справится, тогда уже и отдохнуть как следует можно. Ведь для того и дача, чтобы отдыхать.
Сказано – сделано. Когда очередь снега настала, позвал собак, взял лопату из предбанника и вышел на двор, где без перерыва сыпала белым зима…
*****
Баба Маша довольно наблюдала, как дед работает. Хороший у нее муж все-таки. Теперь можно в тепле да покое книжку почитать или фильм посмотреть. А переделает Сергей все дела, так она ему новых подкинет.
Чего это она раньше его так тепло не встречала? Вот как больная поясница-то на мозги действует положительно. Не зря говорят, что доброе слово и кошке приятно. А она забыла эту простую истину. Сегодня вот от собственного бессилия, видать, вспомнила.
Приголубила мужика, обняла, поцеловала. И вот, пожалуйста, он горы готов свернуть. А горы у бабы Маши имеются. Например, снежные.
И как же лихо дед с ними расправляется. Любо-дорого глядеть. Собаки вокруг него носятся, скачут, радуются. Еще бы – им теперь места для игр много: не зажаты снежными стенами.
Любят деда Туська и Муська. И баба Маша тоже любит. Просто характер у нее тяжелый. Да и лет вместе немало прожито. Привычка градус влюбленности понижает. И вот уже нет объятий и поцелуев при встрече.
«Привет-привет! Как дела…»
Ну да ладно, сегодня она исправилась: мужа встретила почти как в молодости. Вот и он крылья расправил, полетел на подвиги…
*****
Все это баба Маша думала, наблюдая в окошко, из тепла кухни. А еще думала, что надо бы список задач для мужа составить. Ну, пока у него запал не угас.
Дед с собаками вернулся, и она, словно старуха из сказки о Золотой Рыбке, завела:
— Ой, спасибо тебе, Сереженька. Помог. Ну, конечно, в первую очередь коротколапкам нашим…
А мне ты очень поможешь, если до магазина сходишь, на станцию. Рюкзачок возьми, запасы сделать хочу. А потом, когда вернешься, еще бы хорошо забор поправить, а то совсем он покосился от снега. А еще…
Красное от мороза лицо деда Сережи скучнело с каждой бабкиной фразой. Даже собаки притихли. С укоризной смотрели на бабу Машу.
Слов, может, и не понимали, а вот настроение чувствовали. Падало оно у деда Сережи, скоро и вовсе по полу растечется, сольется с лужицей, натекшей с валенок, и исчезнет.
Так оно и случилось. Дед устало опустился на табуретку.
— Ты чего это, Сережа? — баба Маша уселась напротив.
— Да ничего. Устал. Сейчас передохну чуток, да на станцию.
— Вот молодец! За продуктами? А я тебе списочек уже подготовила…
— Не надо. Я домой поеду. Наотдыхался на даче.
— Ну и катись! — вдруг разозлилась баба Маша.
Еще бы, у нее столько планов, а он уже устал!
Дед тяжело поднялся, разочарованно посмотрел на жену, молча открыл дверь и вышел в холодный сумрак. Рано темнеет в декабре.
Собаки рванули за ним.
— Туська, Муська, куда собрались? Назад! — всполошилась баба Маша и бросилась следом.
В предбаннике споткнулась о лопату. Едва не грохнулась. Ждала ее лопата, и снег ждал, падал не переставая с неба, заметая расчищенное. Заныла поясница…
И стало нестерпимо стыдно!
— Сережа, прости! — она выскочила в тапочках на крыльцо, обняла себя руками на ветру.
Дед обернулся, собаки остановились у калитки.
— Не надо ничего. Ни магазина, ни забора этого дурацкого. Ты и так много сделал. Иди отдохни, куда по темноте-то? Вон Туська с Муськой отпускать тебя не хотят. И я тоже… Вернись.
Дед затопал к дому. Обнял бабу Машу, скукожившуюся от холода на крыльце:
— Пойдем, заболеешь, бабка ты моя вредная!
Они зашли в дом. Туська с Муськой следом. Зима осталась за дверью. Обижалась, швыряла хлопьями снега в окно, дула ветром. Но без толку.
В домике было тепло, уютно, потрескивала печка, собаки смотрели на огонь. А за столом тихонько разговаривали бабка и дед:
— Я прямо как сказочная старуха, помнишь, которая все старика гоняла, пока у разбитого корыта не осталась.
— Помню.
— Я чуть тоже не осталась. Хорошо, собаки за тобой рванули, я за ними побежала, о лопату споткнулась, и мозги на место встали. Не хочу сидеть у разбитого корыта!
Дед Сережа притянул бабу Машу к себе, обнял, чмокнул в макушку:
— И владычицей морской быть не хочешь?
— Не хочу. Хочу быть твоей женой и хозяйкой этим двум, — баба Маша кивнула на собак.
*****
— Мы с тобой просто молодцы, — потянулась Туська, глядя на хозяина и хозяйку. — Как это у тебя ума хватило за дедом в ночь рвануть?
— Испугалась, — призналась Муська. — Мне почудилось, что дед Сережа сейчас навсегда уйдет. А я ведь его очень люблю. Вот и побежала.
— А я за тобой! — Туська пару раз стукнула хвостом-морковкой. — И я деда люблю. К тому же, за тебя страшно стало. Как ты по сугробам-то за ним пролезешь? А в итоге мы с тобой семью спасли!
Может, это было и не совсем так. Но ссору две собаки точно из дома прогнали. Умные они и чуткие. Частенько умнее, чем мы, люди.
