– То есть как, Вике ничего не достанется?
Вероника удивленно посмотрела на мужа. Андрей пожал плечами. Его лицо оставалось спокойным. Будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся.
– Вика – девушка, Вер. Она должна прийти в дом к мужу. Ей жилье не нужно. А вот мальчикам еще семью заводить, жениться. Я обязан им помочь.
Вероника перевела взгляд на дочь. Вика замерла за столом, где только что ужинала вся семья. Девушка будто застыла, губы сжались в тонкую линию, а кожа стала бледной, почти прозрачной. Руки Вики лежали на коленях неподвижно. Вероника видела, как дочь пытается сохранить лицо, но по напряжению в плечах понимала – каждое слово Андрея било наотмашь.
Вика медленно поднялась из-за стола. Она взяла свою сумку со спинки стула. Потом коротко кивнула.
– Спасибо за ужин. Мне пора.
Девушка развернулась и направилась к выходу. Дверь за ней закрылась почти беззвучно. Вероника смотрела вслед дочери, не в силах произнести ни слова. Внутри все сжималось от боли и непонимания происходящего. Что только что случилось? Почему Андрей так поступил?
– Я уже все решил, – продолжил муж, будто и не заметив, как Вика ушла. – Объявление дал, трешка моя скоро продастся. Деньги поделю между Максимом и Егором поровну. А Вика пусть жениха состоятельного ищет. У нее еще вся жизнь впереди.
Максим и Егор, сидевшие напротив, одобрительно закивали. Старший сын, Максим, даже улыбнулся отцу.
– Правильно думаешь, пап. Нам действительно скоро квартиры понадобятся.
– Я тоже за, – поддержал младший, Егор. – Времена сейчас такие, без помощи родителей никуда.
Сыновья поднялись из-за стола, поблагодарили за ужин и тоже разошлись по домам. Максим жил с женой в однушке, Егор снимал студию.
Вероника осталась сидеть за столом, не в силах пошевелиться. Тишина в квартире давила. Андрей начал убирать посуду, насвистывая какую-то мелодию. Вероника смотрела на него и не узнавала.
– Неужели ты не считаешь Вику своей дочкой?
Андрей обернулся.
– При чем тут это?
Вероника поднялась из-за стола. И ее голос сорвался на крик
– При том, что ты ее удочерил! Я усыновила Максима! У нас родился Егор! Но разве это повод списывать Вику со счетов? Она твоя дочь, Андрей! Твоя!
– Я не списываю ее со счетов, – Андрей поставил тарелки в мойку и повернулся к жене. – Я просто забочусь о тех, кому квартира нужнее. Мальчикам надо жениться, семьи создавать. А Вика найдет себе мужа, переедет к нему. Ты должна меня понять, Вероника. Это разумное решение.
– Разумное? Ты видел лицо дочери? Ты вообще понимаешь, что ты ей сказал? Вика столько лет называет тебя папой! Она тебя обожает, делится с тобой всем! А ты вот так с ней поступил!
– Я ничего плохого не сделал, – отрезал Андрей. – Это моя добрачная квартира, и я имею право распоряжаться ею как хочу. В чем проблема?
– Проблема в том, что ты обидел Вику! Ты ее задел, Андрей. Неужели ты этого не понимаешь?
Муж махнул рукой:
– Вика переживет. Успокоится и поймет. Она умная девочка. Разберется, что к чему.
Вероника замолчала. Слова застряли где-то в горле, и она поняла – бесполезно. Мужа не переубедить. Андрей уже все решил, и никакие доводы его не остановят. Да, она не могла запретить продавать его добрачную трешку. Они весь брак прожили в ее квартире, тоже добрачной. Андрей сдавал свою, и деньги шли на семью. Но сейчас его поведение Вероника объяснить не могла.
Она развернулась и ушла в спальню. Просто легла на кровать и уставилась в потолок. Слезы текли по вискам, но Вероника не вытирала их. Внутри все горело от обиды за дочь, от бессилия что-либо изменить.
Прошел почти месяц. Максим и Егор приходили, показывали отцу распечатки с сайтов недвижимости. Обсуждали районы, метраж, близость к метро. Андрей одобрительно кивал, советовал, на что обратить внимание. Вика не писала, не звонила, не приходила. Вероника пыталась дозвониться до дочери несколько раз, но та отвечала коротко – занята, все нормально, созвонимся позже. И не перезванивала.
– Вот видишь, дочка нас забыла, – заявил как-то вечером Андрей. – Бросила. Даже не зашла ни разу.
Вероника прикусила язык, чтобы не сказать лишнего. Это ты ее бросил. Это ты дал ей понять, что она чужая. Она хотела сказать именно так. Но произносить это вслух не было сил. Да и какой смысл? Андрей все равно не услышит.
Квартира продалась. Вероника до последнего надеялась, что муж одумается и хотя бы часть денег отдаст Вике. Но нет. Все ушло сыновьям. Максим и Егор радовались, строили планы. А Вероника молча смотрела на их счастливые лица и не понимала, как можно так просто предать родного человека.
Через две недели у Андрея был день рождения. Вероника накрыла стол, позвала сыновей, невестку Максима. Вика пришла последней. Она появилась на пороге с небольшим пакетом в руках. Поздоровалась со всеми и протянула отцу подарок.
– Держи.
Андрей развернул упаковку. Внутри был обычный набор для бритья. Никакой душевности, никакого тепла. Просто подарок, какой дарят малознакомому человеку.
Вика села за стол, но почти не притронулась к еде. Весь вечер молчала, отвечала односложно, когда к ней обращались. Вероника видела, как дочь сжимает вилку в руке, как напрягаются скулы. Боль читалась в каждом движении.
– Вика, ты даже не поздравила меня толком. Что молчишь весь вечер?
Вика медленно поставила чашку на стол. Посмотрела на Андрея долгим взглядом, в котором не было прежнего обожания. Только холод.
– С днем рождения, Андрей Викторович.
Вероника замерла. Дочь всегда называла мужа папой. Всегда. С того самого дня, как Андрей удочерил ее. А сейчас – по имени и отчеству.
Андрей тоже замер, чашка застыла на полпути ко рту. Максим и Егор переглянулись, но промолчали.
– Я желаю тебе долгих лет жизни, – продолжила Вика, и в ее словах не было ни капли тепла. – Чтобы ты со своими сыновьями был счастлив. Чтобы все у вас сложилось. Живите долго и хорошо.
Вика взяла сумку, кивнула Веронике и направилась к выходу. Вероника вскочила из-за стола и бросилась следом. Догнала дочь у входной двери.
– Вика, подожди!
Дочь обернулась, и Вероника увидела слезы. Вика пыталась сдержаться, но не могла. Слезы текли по щекам. И дочка яростно вытирала их ладонью.
– Мам, не в квартире дело. Плевать. Я сама куплю, сама справлюсь. Я нормально зарабатываю. Просто я думала, что он меня любит. Что он видел во мне родную дочь. Но нет. Родные сыновья ему ближе. А я так, никто. Пустое место. Но я урок усвоила. И больше не собираюсь делать вид, что ничего не произошло.
Вероника попыталась обнять дочь. Но Вика отстранилась.
– Мне пора. Увидимся, мам.
Дочь вышла за дверь, и Вероника осталась стоять в прихожей одна. Внутри все рвалось на части. Ее любимую и единственную дочь обидел тот, кого она называла отцом. Тот, кому Вероника доверяла. Тот, с кем она прожила столько лет.
Вероника вернулась в комнату. Андрей открыл рот, чтобы что-то сказать, но Вероника подняла руку.
– Не надо. Время разговоров прошло.
Она развернулась и ушла в спальню. Легла на кровать лицом в подушку и тихо заплакала. Слезы лились горячими ручьями, и Вероника не пыталась их сдержать. Впервые за долгие годы она позволила себе просто плакать. Плакать о дочери, которую предали. Плакать о семье, которая раскололась на части.
Прошла неделя. Вероника почти не разговаривала с Андреем. Внутри зрел план. Четкий, ясный.
– Я продаю квартиру, – сказала Вероника.
Андрей чуть не подавился.
– Что? Зачем?
– Куплю однушку, а остальные деньги отдам Вике. Потому что я так хочу. Моя квартира, мое решение.
– Ты с ума сошла? – Андрей поставил чашку на стол. – Нам пока много места в трешке, но скоро пойдут внуки! Где мы будем всех размещать в однушке?
– Я приняла решение. И ты не имеешь права голоса. Я молчала, когда ты продавал свою квартиру!
Андрей бухтел еще несколько дней, пытался переубедить жену. Но Вероника была непреклонна.
Квартира продалась быстро. Вероника нашла хорошую однушку в их же районе, оформила все документы. Остальные деньги перевела Вике и поехала к дочери.
Вика открыла дверь и замерла на пороге. Увидела маму – и не сдержалась. Слезы хлынули потоком, и девушка бросилась Веронике на шею.
– Мам, зачем? Тебе же теперь в однушке жить!
Вероника крепко обняла дочь и прижала ее к себе. Гладила по волосам, целовала в макушку. Слезы текли и по ее щекам, но сейчас это были слезы облегчения.
– Может, для Андрея ты и стала чужой, – прошептала Вероника, – но для меня ты всегда будешь маленькой принцессой. Моей единственной дочкой. И я буду любить тебя до конца дней. Всегда, слышишь? Всегда.
Они стояли в обнимку и плакали. Вика всхлипывала на плече матери, а Вероника гладила ее по спине, успокаивая. Они долго так простояли, не разжимая объятий.
Отношения Вики и Андрея не наладились. Дочь больше не приходила в гости, не звонила ему. Общалась только с Вероникой, и та ездила к ней сама. Но теперь Вероника хотя бы знала, что ее дочь не обделили. Она не дала ее обидеть.
