Даша положила трубку после разговора с отцом и откинулась на спинку офисного кресла. За окном моросил октябрьский дождь, размывая огни вечерней Москвы. Она устало потерла переносицу — голова раскалывалась после восьмичасового марафона переговоров с немецкими партнёрами.
— Наконец-то можно выдохнуть, — пробормотала она себе под нос.
Телефон лежал на столе экраном вверх. Даша уже потянулась за сумкой, когда заметила, что дисплей всё ещё светится. Звонок не завершился. Секундомер отсчитывал время: 00:47… 00:48…
— Чёрт, — она схватила телефон, собираясь нажать красную кнопку.
И тут из динамика донёсся голос дяди. Приглушённый, словно телефон лежал в кармане или на столе.
— …Серёжа, ты меня слышишь? — это был папин младший брат, дядя Олег. — Слушай, мы с Таней всё обсудили. Надо действовать быстро, пока Дашка не спохватилась.
Даша замерла, поднеся телефон к уху.
— Олег, я не знаю, — отец звучал растерянно. — Это всё-таки моя дочь…
— Да брось ты, Серёж! — голос дяди стал резче. — Какая к чёрту дочь? Она же к тебе раз в месяц заезжает, по обязанности. А мы что, чужие? Я тебе сколько лет помогаю? Кто тебе после развода деньги давал, когда ты вообще на дне был? Кто кредит твой гасил, когда ты в депрессию впал? Я, да? Пятьсот тысяч я тебе тогда дал, ты помнишь?
— Помню, — тихо согласился Сергей. — Ты меня выручил тогда…
— Вот именно. А я что-то требовал назад? Нет. Я же брат, я понимал. А теперь моя очередь. А квартира-то в центре, понимаешь? Пять миллионов минимум стоит. Мы с Таней своим девчонкам ничего дать не можем, всю жизнь в съёмном живём. А тут такой шанс. И тебе же хорошо будет — полтора миллиона на руки получишь. Это деньги нормальные!
Даша почувствовала, как холодеет спина. Она беззвучно встала, прижимая телефон к уху так сильно, что заболела челюсть.
— Но Даша же будет против, — слабо возразил Сергей. — Она знает, сколько квартира стоит. Она не поверит, что мне нужны такие деньги…
— А ты и не будешь её спрашивать, — перебил дядя Олег. — Квартира твоя, ты собственник. Можешь продавать, когда захочешь. Мы всё продумали. Послушай внимательно. У тебя же диабет второго типа, да?
— Ну да, и что?
— А то, что мы найдём нормального врача, который подтвердит, что тебе срочно нужна дорогостоящая операция. Можно даже за границей, в Германии там или Израиле. Дашка хоть и работает, но таких денег у неё точно нет просто так на счету. Она тебя любит, как-никак отец ты ей. Когда узнает об операции, не станет возражать против продажи.
— Олег, я не понимаю…
— Поймёшь. Значит так: ты ей говоришь, что операция стоит огромных денег, которых у тебя нет. Единственный выход — продать квартиру, быстро, пока состояние не ухудшилось. Ты, мол, уже не молодой, тебе это жильё не нужно, ты к Тане и ко мне перебёрёшься. Она расстроится, конечно, но что поделаешь — здоровье дороже.
Даша прикрыла рот рукой, сдерживая звук. Сердце колотилось где-то в горле.
— Она всё равно не поверит, — упрямо повторил Сергей. — Она умная, она начнёт проверять…
— Поверит, ещё как поверит! — в голосе дяди прозвучала злая уверенность. — Какая дочь не поверит, когда её отец при смерти? Главное — правильно сыграть. Ты только постарайся, изобрази там, что тебе совсем плохо. Я тебе справки все подготовлю, с врачами договорюсь. Анализы нарисуем, снимки — что надо.
— А дальше?
— А дальше совсем просто. Квартиру продаём за пять миллионов — рыночная цена, всё чисто, официально. Даше мы говорим, что два миллиона ушли на твою операцию и лечение в Германии — ну, знаешь, заграница, дорогие клиники, реабилитация. Ещё полтора миллиона — это якобы компенсация мне и Тане за то, что ты у нас будешь жить, мы тебя кормить будем, ухаживать, лекарства покупать, за тобой после операции смотреть. И полтора миллиона остаются тебе — на старость, чтобы ты был обеспечен.
— И что на самом деле?
— А на самом деле операции никакой не будет. Из пяти миллионов ты получишь полтора официально — это твоя доля, которая якобы на старость. А остальные три с половиной достанутся мне. Частично я их получу как компенсацию за твоё проживание у нас, частично — в счёт старого долга, помнишь, я тебе пятьсот тысяч давал? Скажем, что ты решил вернуть с процентами, по-братски.
— Но это же… ты получишь больше двух третей от продажи…
— И правильно! — отрезал Олег. — Это я всю схему придумал, я врача нашёл, я покупателя приведу, я тебя когда-то из долговой ямы вытащил. Ты без меня вообще ничего бы не получил, сидел бы в своей квартире до конца дней на одну пенсию. А так — полтора миллиона чистыми в руки. На эти деньги ты безбедно проживёшь. И у нас жить будешь, мы о тебе позаботимся. Даша будет думать, что всё на твоё лечение ушло, все довольны.
— Но операции-то никакой не будет…
— Не будет, — холодно отрезал Олег. — Ты ей скажешь, что всё прошло хорошо, что врачи в Германии молодцы, тебя прооперировали, теперь тебе надо пожить у нас на восстановление. Полгода-год — и она вообще забудет про эту операцию. А потом время пройдёт, она успокоится. Что она сделает? Судиться со своим отцом? Требовать справки из немецких клиник? Да она лучше плюнет и забудет. У неё своя жизнь, своя работа. Она через месяц и думать перестанет.
Повисла пауза. Даша слышала, как отец тяжело дышит.
— Я не знаю, Олег, — наконец произнёс Сергей. — Это же обман. Она моя дочь всё-таки…
— Дочь, дочь, — передразнил дядя. — А где эта дочь была, когда тебе после развода совсем плохо было? Когда ты пил, когда в долги влез? Я к тебе каждый день ездил, Таня еду носила, я деньги свои последние отдал. А она — раз в неделю позвонит, дела спросит, и всё. Занята она больно.
— Ну она работает много… Она же компанию строит…
— Все работают! — рявкнул Олег. — Слушай, Серёж, я тебе по-братски говорю: это твой шанс. Полтора миллиона — ты представляешь? Ты на эти деньги себе безбедную старость обеспечишь. Купишь себе что хочешь, съездишь куда хочешь. А то что, будешь до конца дней на одну пенсию в этой квартире сидеть? Дашка тебе что, помогает финансово? Вот именно.
— Она лекарства оплачивает…
— Лекарства! — фыркнул Олег. — Ну да, тысяч на десять в месяц, наверное. Щедро. А сама? Квартира в новостройке? Хорошая работа? Она себе на всё хватает, а тебе — лекарства оплатить. Слушай, ты либо с нами, либо так и будешь всю жизнь ни с чем. Я тебе как младший брат говорю — пора о себе подумать. Мне ведь тоже непросто — дочкам квартиры купить надо, они уже взрослые, замуж собираются. Помоги мне, я тебе помог когда-то. Это справедливо, по-братски.
— Хорошо, — вдруг сдался Сергей, и голос его прозвучал устало, безвольно. — Хорошо, давай попробуем. Но если что-то пойдёт не так…
— Не пойдёт. Главное — держи себя в руках, когда с ней разговаривать будешь. Завтра же позвони, скажи, что тебе вдруг резко стало плохо, в больницу попал. Я тебе адрес клиники скину, где наш врач работает. Он всё подтвердит, анализы нарисует, снимки — что надо. Договорились?
— Договорились, — безжизненно ответил Сергей.
Даша услышала шорох — видимо, дядя встал.
— Всё, я пошёл. Тане скажи, что мы завтра с документами начинаем работать. И телефон-то свой проверь, а то у тебя там постоянно что-то звонит, пищит…
Связь прервалась.
Даша медленно опустила телефон на стол. Руки дрожали. Она посмотрела на экран — вызов длился одиннадцать минут. Одиннадцать минут, которые перевернули всё.
Квартира на Маросейке. Та самая, которую дед купил ещё в девяностых, когда работал в министерстве. Отец получил её по наследству пять лет назад. Даша никогда не претендовала на это жильё — пусть у отца будет, он там прожил половину жизни. У неё самой была двушка в новостройке, заработанная своим трудом.
Но сейчас речь шла не о квартире.
Речь шла о том, что родной отец готов был обмануть её, разыграть смертельную болезнь, заставить переживать, страдать. И всё это — по наущению дяди Олега, которого Даша всегда считала пронырливым, но не думала, что он способен на такое. А отец… отец оказался слабаком, готовым предать дочь ради денег и под давлением брата.
Она встала, подошла к окну. Дождь усилился. По стеклу текли кривые струи, похожие на слёзы.
— Что же мне теперь делать? — прошептала Даша.
Можно было позвонить отцу прямо сейчас, выложить всё, что слышала. Устроить скандал. Разорвать отношения.
Или…
Даша вернулась к столу, открыла ноутбук. Быстро нашла телефон знакомого детектива — тот помогал проверять контрагентов для компании.
— Андрей? Привет, это Даша Соколова. Мне нужна помощь. Срочно.
На следующий день, ровно в одиннадцать утра, на рабочий телефон Даши поступил звонок. Папа. Она дала гудкам прозвучать три раза, потом ответила:
— Алло, пап?
— Дашенька… — голос Сергея дрожал так убедительно, что, не зная правды, она бы точно поверила. — Дочка, у меня… мне плохо.
— Что случилось?! — она постаралась вложить в голос нужную степень тревоги.
— Я в больнице. Сегодня утром стало плохо с сердцем, еле скорую вызвал. Меня в клинику на Беговой привезли. Даш, врачи говорят… это серьёзно.
— Я сейчас приеду! Какое отделение?
— Не надо, не надо пока, — заторопился отец. — Меня ещё обследуют. Просто… ты вечером приедешь, ладно? Мне надо с тобой поговорить.
— Хорошо, пап. Держись. Я после работы приеду, часов в семь. Тебе что-нибудь привезти?
— Нет, ничего. Просто приезжай.
Даша положила трубку и откинулась на спинку кресла. Началось.
К семи вечера у неё был готов план. Детектив поработал быстро: нашёл врача, которого упоминал дядя Олег, выяснил, что тот действительно специализируется на «липовых» справках, поднял схему с квартирой. Покупатель уже был найден — некий Виктор Хренов, судя по всему, тоже не без тёмного прошлого.
Даша подъехала к клинике ровно в семь. Отец лежал в обычной палате — не в реанимации, даже не в кардиологии. Просто в терапевтическом отделении.
— Папа, — она вошла, держа в руках пакет с фруктами. — Как ты?
Сергей лежал на кровати в больничной пижаме, подключенный к какому-то монитору. Он выглядел бледным, но Даша-то знала, что это можно изобразить.
— Дашенька, доченька, — он протянул руку, и она присела рядом, взяв его ладонь в свою. — Спасибо, что приехала.
— Что говорят врачи?
Отец тяжело вздохнул:
— Плохо говорят. Сердце совсем износилось, диабет прогрессирует. Мне нужна операция, причём срочно. Шунтирование. Но это… это дорого очень. Надо в Германию ехать, тут такие операции плохо делают.
— Сколько? — коротко спросила Даша.
— Два миллиона. Может, чуть больше, с реабилитацией. У меня таких денег нет. Пенсия, ты же знаешь, небольшая. Накопления — тысяч триста, не больше.
Даша молчала, глядя на него.
— Я думал, — продолжал Сергей, не встречаясь с ней взглядом, — может, квартиру продать? Всё равно я там один живу, большая она слишком. Продадим, мне на операцию хватит, ещё что-то останется на жизнь. А я к Олегу и Тане переберусь, они не против. Предложили сами. Говорят, будут обо мне заботиться, пока я восстанавливаюсь.
— К дяде Олегу, — повторила Даша тоном, в котором ничего нельзя было прочесть.
— Да. Они хорошие, всегда помогали мне. Олег — он вообще молодец, столько для меня сделал… Особенно после развода, когда мне совсем плохо было…
— Понятно, — Даша встала, прошлась по палате. — Значит, операция, два миллиона, квартира… А ты думал о другом варианте?
Отец насторожился:
— О каком?
— Ну, например, о том, чтобы просто попросить меня дать тебе денег на операцию, — она повернулась к нему, и в её глазах Сергей увидел что-то такое, от чего ему стало по-настоящему не по себе. — Я работаю, зарабатываю. Два миллиона — это, конечно, большие деньги, но я могу взять кредит, найти способ. Зачем продавать квартиру?
— Я… я не хотел тебя обременять, — забормотал он. — Ты и так много для меня делаешь, лекарства оплачиваешь… Откуда у тебя такие деньги? Это же огромная сумма…
— Не хотел обременять, — медленно повторила Даша. — Зато хотел обмануть.
— О чём ты?
Она достала телефон, нашла нужный файл. Голос дяди Олега заполнил палату:
«…Квартиру продаём за пять миллионов — рыночная цена, всё чисто, официально. Даше мы говорим, что два миллиона ушли на твою операцию и лечение в Германии… А на самом деле операции никакой не будет. Из пяти миллионов ты получишь полтора официально, а остальные три с половиной достанутся мне…»
Сергей побелел. Даже монитор рядом пискнул тревожно — пульс подскочил.
— Даш… это не… ты не поняла…
— Я всё поняла, — её голос был ровным, но каждое слово резало, как стекло. — Вчера ты забыл отключить звонок. Я слышала весь ваш разговор с дядей Олегом. Весь, до последнего слова. Про липового врача, про фальшивую операцию, про то, как вы собирались поделить деньги. Про то, как вы собирались меня развести.
— Дочка, я… это Олег придумал, я не хотел…
— Но согласился, — перебила она. — Ты согласился обмануть меня, заставить переживать, думать, что ты умираешь. Ради денег. Ради чёртовых полутора миллионов. Хотя мог просто попросить меня, и я бы нашла способ помочь, если бы тебе действительно нужна была операция.
Сергей закрыл лицо руками. Плечи его затряслись.
— Прости, — глухо произнёс он. — Господи, прости меня. Я дурак, я… Олег всё говорил, что ты меня не любишь, что тебе на меня наплевать, что ты только работу свою видишь… Что ты мне только лекарства оплачиваешь из жалости, а больше ничего не можешь…
— И ты поверил, — Даша почувствовала, как предательски защипало в носу. — Ты поверил ему, а не мне. Хотя я каждую неделю звоню, хотя оплачиваю все твои лекарства, хотя когда ты после того развода совсем плохо был, я к тебе каждый день приезжала, психолога тебе оплатила, клинику. Но тебе этого мало. Дядя Олег тебе денег дал когда-то — значит, он святой. А я работаю, стараюсь — значит, карьеристка, которой на отца наплевать.
— Нет, нет, ты не такая, — Сергей шумно втянул носом воздух, вытирая слёзы. — Ты хорошая. Ты лучше всех. Я идиот, я…
— Ты преступник, — жёстко сказала Даша. — То, что вы планировали с дядей Олегом, называется мошенничество. Статья 159 УК РФ. До десяти лет можно получить при крупном размере.
Сергей поднял на неё глаза, полные ужаса:
— Ты же не… ты не пойдёшь в полицию?
Даша присела на край кровати, но не прикоснулась к нему.
— Зависит от тебя. У тебя есть два варианта. Первый: я иду в полицию с записью разговора и заявлением. У меня уже есть все данные — про врача, про покупателя Хренова, про всю схему. Дядя Олег сядет гарантированно, ты получишь реальный срок как соучастник.
— А второй? — прохрипел Сергей.
— Второй — ты звонишь дяде Олегу прямо сейчас, при мне, и говоришь, что всё отменяется. Что ты передумал, что не будешь продавать квартиру. И больше никогда — слышишь, никогда — не будешь с ним обсуждать меня, мои деньги или свою квартиру.
— Я позвоню, я сейчас же позвоню, — Сергей схватил телефон с тумбочки трясущимися руками.
Даша остановила его:
— Подожди. Это ещё не всё. Квартиру ты оформляешь на меня по договору дарения. Завтра же. Я вызову нотариуса, он приедет сюда или мы поедем к нему. Жить там ты будешь сколько захочешь — это твой дом, я тебя не выгоню. Но собственником буду я. Чтобы больше никому в голову не пришло тебя уговорить на подобные схемы.
— Хорошо, — кивнул Сергей. — Хорошо, Дашенька. Как скажешь.
— И ещё. Если тебе действительно когда-нибудь понадобится операция — любая, не только на сердце — я помогу. Найду способ. Но работать ты будешь с моими врачами, из проверенных клиник. И никаких Олегов рядом. Понял?
— Понял.
— И последнее. Те пятьсот тысяч, которые Олег тебе якобы дал когда-то — я выясню, правда ли это. Если правда, я верну ему эти деньги. Чтобы он больше никогда не мог тебе этим манипулировать. Ты будешь мне должен, а не ему. И мы с тобой спокойно, по-человечески договоримся, как и когда ты мне будешь возвращать. Идёт?
Сергей кивнул, не поднимая глаз.
Даша достала телефон, набрала номер:
— Юрий Петрович? Добрый вечер. Мне нужна консультация по договору дарения недвижимости… Да, срочно. Завтра утром, если возможно… Спасибо.
Она положила телефон и посмотрела на отца. Он сидел, ссутулившись, маленький и жалкий в своей больничной пижаме.
— А теперь звони дяде Олегу.
Сергей нажал на контакт. Гудки. Потом знакомый голос:
— Ну что, поговорил с дочкой? Клюнула?
— Олег, — Сергей сглотнул. — Всё отменяется. Я не буду продавать квартиру.
Пауза.
— Ты чего? — в голосе дяди послышалось недоверие. — Мы же договорились! Я уже с Хреновым созвонился, он готов покупать!
— Я передумал. Прости. Больше не звони мне по этому поводу.
— Слушай, Серёга, ты там чего? — голос Олега стал жёстче. — Или она рядом сидит? Дашка твоя? Она же ничего не знает, мы же…
— Она всё знает, — устало сказал Сергей. — Всё слышала. Вчера звонок не отключился. Олег, не звони больше. Прощай.
Он отключился.
Из динамика донеслись гудки — дядя Олег перезванивал. Сергей отклонил вызов, потом ещё один, потом добавил номер в чёрный список.
— Он будет сюда ломиться, — тихо сказал отец. — Таня позвонит, начнут давить… Он скажет, что я ему должен те пятьсот тысяч…
— Пусть попробуют, — холодно ответила Даша. — У меня есть запись вашего разговора. Если я услышу хоть одно слово угрозы в твой адрес — сразу в полицию. И тогда уже никаких условных сроков не будет. А насчёт долга — я разберусь. Если ты действительно должен, я заплачу. Один раз. И ты больше никогда в жизни ничего у него не попросишь и не возьмёшь. Даже если он сам предложит. Ясно?
Сергей кивнул и вдруг заплакал — по-настоящему, навзрыд, как плачут взрослые мужчины, когда понимают, что натворили что-то непоправимое.
— Прости меня, — бормотал он сквозь слёзы. — Дурак я, идиот… Олег всегда умел мне мозги запудрить, с детства так… Он младший, но всегда хитрее был, сильнее характером. Я думал, он брат, он плохого не посоветует… А оказалось…
Даша смотрела на него и чувствовала, как внутри борются жалость и злость, любовь и разочарование.
— Вставай, — сказала она наконец. — Одевайся.
— Куда?
— Домой. Никакой операции тебе не нужно. У тебя вообще ничего серьёзного нет — я уже проверила через знакомого кардиолога, отправила ему все твои последние анализы. Давление скачет, диабет под контролем, сердце работает нормально для твоего возраста. Ты проживёшь ещё лет тридцать, если с ума не сойдёшь от собственной глупости и не дашь Олегу снова тебя одурачить.
Она помогла ему одеться, собрала вещи. Когда они выходили из клиники, Сергей попытался взять её под руку, но Даша отстранилась.
— Рано, — сказала она. — Я не готова. Может, потом. Но не сейчас.
Они ехали в такси молча. Дождь кончился, и город блестел мокрыми огнями. Когда машина остановилась у дома на Маросейке, Даша вышла вместе с ним.
— Завтра в десять утра приедет нотариус, — напомнила она. — Будь готов. Документы на квартиру приготовь.
В квартире было темно и пахло застоявшимся воздухом. Сергей включил свет, побрёл на кухню ставить чайник. Даша прошла в гостиную, где на стене висели семейные фотографии.
Вот она, маленькая, сидит на плечах у отца. Вот они с мамой, ещё живой, счастливой. Вот выпускной, институт, первая работа. А вот последнее фото — уже без мамы, только они вдвоём, три года назад.
— Чай будешь? — позвал Сергей из кухни.
— Буду, — ответила Даша, не поворачиваясь.
Она стояла перед фотографиями и думала о том, что семьи не выбирают. Что родители — живые люди, со своими слабостями, страхами и глупостями. Что любовь — это не только радость, но и разочарование. И прощение. И попытка понять. Но прощение не значит забыть. И не значит позволить повториться.
Они пили чай на кухне, почти не разговаривая. Сергей несколько раз пытался что-то сказать, но Даша останавливала его взглядом.
— Не сегодня, — говорила она. — Не сейчас.
Когда она собралась уходить, было уже за полночь.
— Дочка, — Сергей стоял в дверях. — Ты… ты придёшь ещё?
Даша обернулась на пороге:
— Приду. Завтра, к нотариусу. А потом… не знаю. Наверное, приду. Когда-нибудь. Когда смогу снова тебе доверять.
— Я больше никогда… клянусь, я…
— Не надо клясться, — устало остановила его Даша. — Просто не делай глупостей. И держись подальше от дяди Олега. Навсегда. Если он попытается с тобой связаться — сразу говори мне. Сразу. Ты понял?
— Понял.
Она вышла на лестничную площадку. Лифт спускался медленно, со скрипом. В телефоне пришло сообщение от детектива: «Виктор Хренов в курсе, что сделка сорвалась. Больше не побеспокоит. Врач тоже получил предупреждение. По поводу долга Олегу — проверяю, завтра отчитаюсь».
Даша набрала в ответ: «Спасибо. Счёт вышлите».
Когда она выехала на ночную Маросейку, то вдруг почувствовала, как накатывает усталость — такая тяжёлая, что захотелось просто сесть прямо на мокрый тротуар и заплакать. Но вместо этого она завела машину и поехала домой, к своей двушке в новостройке, к своей отдельной жизни.
А в квартире на Маросейке Сергей сидел на кухне перед недопитой чашкой остывшего чая и смотрел на телефон, где мигали пропущенные вызовы от брата Олега — сорок три звонка.
Он так и не перезвонил.
Никогда.
Через три дня Даша перевела на счёт Олега пятьсот тысяч рублей с пометкой «Возврат долга за Соколова С.М.». Детектив подтвердил, что долг действительно был — Олег переводил деньги Сергею пять лет назад, после развода, когда тот попал в сложную ситуацию с кредитами.
Олег деньги принял. Больше он Сергею не звонил.
А Даша начала ездить к отцу по воскресеньям — как раньше, как до всего этого. Они пили чай, говорили о погоде, о новостях, об обыденном. Но теперь между ними было что-то другое — осторожность, хрупкость, как у тонкого льда, по которому ступаешь, не зная, выдержит ли.
Доверие, которое разбилось, склеить можно.
Но трещины останутся навсегда.
