Никите было четырнадцать, и весь мир был против него. Точнее — не хотел его понимать.
— Опять этот хулиган! — бормотала тетя Клава из третьего подъезда, поспешно переходя на другую сторону двора. — Одна мать воспитывает. Вот и результат!
А Никита шел мимо, сунув руки в карманы драных джинсов, и делал вид, что не слышит. Хотя слышал.
Мать работала — опять допоздна. На кухонном столе записка: «Котлеты в холодильнике, разогрей». И тишина. Всегда тишина.
Вот и сейчас шел он из школы, где учителя в очередной раз «проводили беседу» по поводу его поведения. Будто он не понимал, что стал для всех проблемой. Понимал. Только что с того?
— Эй, пацан! — окликнул его дядя Витя, сосед с первого этажа. — Видел тут шавку какую-то хромую? Надо б ее прогнать, а то заразу разносить будет.
Никита остановился. Присмотрелся.
У мусорных баков действительно лежала собака. Не щенок — взрослый пес, рыжий с белыми пятнами. Лежал неподвижно, только глаза следили за людьми. Умные такие глаза. И грустные.
— Да выгоните ее кто-нибудь! — поддакивала тетя Клава. — Больная небось!
Никита подошел ближе. Пес не шевельнулся, лишь слабо вильнул хвостом. На задней лапе — рваная рана, запекшаяся кровь.
— Чего встал? — раздраженно бросил дядя Витя. — Возьми палку, прогони!
И тогда что-то внутри Никиты сорвалось.
— Только попробуйте его тронуть! — резко выпалил он, заслоняя собой собаку. — Он никому ничего плохого не делает!
— Ишь ты, — удивился дядя Витя. — Защитничек нашелся.
— И буду защищать! — Никита присел рядом с псом, осторожно протянул руку. Тот обнюхал пальцы и тихонько лизнул ладонь.
Что-то теплое разлилось в груди мальчишки. Впервые за долгое время кто-то отнесся к нему по-доброму.
— Пойдем, — шепнул он псу. — Пойдем со мной.
Дома Никита устроил псу лежанку из старых курток в углу своей комнаты. Мать на работе до вечера — значит, никто не будет ругаться и выгонять «заразу».
Рана на лапе выглядела скверно. Никита залез в интернет, нашел статьи про оказание первой помощи животным. Читал, морщась от медицинских терминов, но упорно запоминал каждое слово.
— Надо промыть перекисью, — бормотал он, роясь в домашней аптечке. — Потом йодом обработать края. Только осторожно, чтоб не больно было.
Пес лежал спокойно, доверчиво подставлял раненую лапу. Глядел на Никиту благодарно — так, как на него давно никто не смотрел.
— Как же тебя звать-то? — Никита аккуратно бинтовал лапу. — Рыжий ты. Рыжиком, что ли, назвать?
Пес тихонько гавкнул — словно согласился.
Вечером пришла мать. Никита приготовился к скандалу, но мать молча осмотрела Рыжика, потрогала бинт на лапе.
— Сам перевязывал? — негромко спросила она.
— Сам. В интернете нашел, как правильно.
— Кормить чем будешь?
— Придумаю что-нибудь. Может, где подработаю.
Мать долго смотрела на сына. Потом — на собаку, которая доверчиво лизала ей руку.
— Завтра к ветеринару поведем, — решила она. — Посмотрим, что с лапой. А имя уже придумал?
— Рыжик, — просияв, ответил Никита.
Впервые за долгие месяцы между ними не было стены непонимания.
Утром Никита встал на час раньше обычного. Рыжик пытался встать, поскуливая от боли.
— Лежи-лежи, — успокоил его мальчишка. — Сейчас водички принесу, поесть дам.
Дома никакого собачьего корма не было. Пришлось отдать последнюю котлету, размочить в молоке хлеб. Рыжик ел жадно, но аккуратно, облизывая каждую крошку.
В школе Никита впервые за долгое время не огрызался учителям. Думал только об одном — как там Рыжик? Не больно ли ему? Не скучает ли?
— Сегодня ты какой-то не такой, — удивилась классная руководительница.
Никита только пожал плечами. Рассказывать не хотелось — засмеют.
После школы мчался домой, игнорируя недовольные взгляды соседей. Рыжик встретил его радостным повизгиванием — уже мог стоять на трех лапах.
— Ну что, друг, на улицу хочешь? — Никита сделал из веревки поводок. — Только осторожно, лапу береги.
Во дворе творилось что-то невероятное. Тетя Клава, увидев их, чуть не подавилась семечками:
— Так он же его домой утащил! Никита! Ты совсем одурел?!
— А что такого? — спокойно ответил мальчишка. — Лечу его. Скоро поправится.
— Лечишь?! — подступилась соседка. — А деньги на лекарства где берешь? У матери воруешь?
Никита сжал кулаки, но сдержался. Рыжик прижался к его ноге — словно чувствовал напряжение.
— Не ворую. Свои деньги трачу. На завтраках копил, — тихо сказал он.
Дядя Витя покачал головой:
— Парень, да ты понимаешь, что взялся за живую душу? Это же не игрушка. Его кормить надо, лечить, гулять с ним.
Каждый день теперь начинался с прогулки. Рыжик быстро поправлялся, уже мог бегать, хотя слегка прихрамывал. Никита учил его командам — терпеливо, часами.
— Сидеть! Молодец! Дай лапу! Вот так!
Соседи наблюдали издалека. Кто-то качал головой, кто-то улыбался. А Никита не замечал ничего, кроме преданных глаз Рыжика.
Он изменился. Не сразу — постепенно. Перестал грубить, начал убираться дома, даже оценки подтянулись. У него появилась цель. И это было только начало.
Через три недели случилось то, чего Никита больше всего боялся.
Он шел с Рыжиком с вечерней прогулки, когда из-за гаражей выскочила стая дворняг. Пять или шесть псов — злых, голодных, с горящими в темноте глазами. Вожак, здоровенный черный кобель, оскалился и пошел вперед.
Рыжик инстинктивно попятился за спину Никиты. Лапа еще побаливала, бегать толком не мог. А эти чуяли слабость.
— Назад! — крикнул Никита, размахивая поводком. — Пошли отсюда!
Но стая не отступала. Окружала. Черный вожак рычал все громче, готовясь к броску.
— Никит! — откуда-то сверху донесся женский крик. — Беги! Брось собаку и беги!
Это была тетя Клава, высунувшаяся из окна. За ней маячили еще несколько соседских лиц.
— Мальчик, не геройствуй! — кричал дядя Витя. — Она же хромая, все равно не убежит!
Никита оглянулся на Рыжика. Тот дрожал, но не убегал. Прижимался к ноге хозяина, готовый разделить любую участь.
Черный кобель прыгнул первым. Никита инстинктивно закрылся руками, но удар пришелся в плечо. Острые клыки прокусили куртку, добрались до кожи.
А Рыжик, несмотря на больную лапу, несмотря на страх — кинулся защищать хозяина. Вцепился зубами в ногу вожака, повис на ней всем телом.
Началась свалка. Никита отбивался ногами, руками, пытался прикрыть Рыжика от клыков. Получал укусы, царапины, но не отступал ни на шаг.
— Господи, что же это творится! — причитала сверху тетя Клава. — Витя, ну сделай что-нибудь!
Дядя Витя спускался по лестнице, хватал палку, арматуру — что попалось под руку. Но было далеко, а драка разворачивалась быстро.
— Держись, парень! — кричал он. — Сейчас помогу!
Никита уже падал под напором стаи, когда услышал знакомый голос:
— А ну прочь, твари!
Это была мать. Она выскочила из подъезда с ведром воды и окатила дерущихся псов. Стая отпрыгнула, огрызаясь.
— Витя, помогай! — крикнула она.
Дядя Витя подбежал с палкой, еще несколько соседей спустились с верхних этажей. Дворняги, поняв, что силы неравны, бросились наутек.
Никита лежал на асфальте, прижимая к себе Рыжика. Оба были в крови, оба дрожали. Но живые. Целые.
— Сынок, — мать присела рядом, осторожно осматривала царапины. — Как же ты напугал меня.
— Я не мог его бросить, мам, — прошептал Никита. — Понимаешь? Не мог.
— Понимаю, — тихо ответила она.
Тетя Клава спустилась во двор, подошла ближе. Смотрела на Никиту странно — будто видела впервые.
— Мальчик, — растерянно проговорила она. — Ты же мог погибнуть. Из-за какой-то собаки.
— Он не «из-за собаки», — неожиданно вмешался дядя Витя. — Он за друга. Понимаете разницу, Клавдия Степановна?
Соседка молча кивнула. По ее щекам текли слезы.
— Пойдем домой, — сказала мать. — Раны обработать надо. И Рыжика тоже.
Никита с трудом поднялся, взял собаку на руки. Рыжик тихонько скулил, но хвост еле-еле шевелился — радовался, что хозяин рядом.
— Подожди, — остановил их дядя Витя. — Завтра к ветеринару поедете?
— Поедем.
— Я отвезу. На машине. И за лечение заплачу — собака-то геройская оказалась.
Никита удивленно посмотрел на соседа.
— Спасибо, дядь Вить. Но я сам.
— Не спорь. Заработаешь потом — отдашь. А пока… — мужчина потрепал мальчишку по плечу. — Пока гордимся тобой. Правда?
Соседи молча кивали.
Прошел месяц. Обычный октябрьский вечер, а Никита возвращался из ветеринарной клиники, где теперь помогал волонтерам по выходным. Рыжик семенил рядом — лапа зажила, хромота почти прошла.
— Никит! — окликнула его тетя Клава. — Подожди-ка!
Мальчишка остановился, готовясь к очередной нотации. Но соседка протянула ему сумку с кормом.
— Это Рыжику, — смущенно проговорила она. — Хороший корм, дорогой. Ты так о нем заботишься.
— Спасибо, тетя Клав, — искренне ответил Никита. — Но у нас есть корм. Я теперь подрабатываю в клинике, врач Анна Петровна платит.
— Все равно бери. На будущее пригодится.
Дома мать готовила ужин. Увидев сына, улыбнулась:
— Как дела в клинике? Анна Петровна довольна тобой?
— Говорит, что у меня руки правильные. И терпение есть. — Никита погладил Рыжика по голове. — Может, ветеринаром стану. Серьезно думаю.
— А учеба как?
— Нормально. Даже Петрович по физике хвалит. Говорит, стал внимательным.
Мать кивнула. За этот месяц сын изменился до неузнаваемости. Не грубил, помогал по дому, даже с соседями здоровался. А главное — появилась цель. Мечта.
— Знаешь, — сказала она, — завтра Витя придет. Хочет предложить тебе еще одну подработку. У его знакомого питомник, нужен помощник.
Никита просиял:
— Правда? А Рыжика можно с собой брать?
— Думаю, да. Он же теперь почти служебная собака.
Вечером Никита сидел во дворе с Рыжиком. Тренировали новую команду — «охранять». Пес старательно выполнял упражнения, поглядывая на хозяина преданными глазами.
Дядя Витя подошел, присел рядом на лавочку.
— А завтра точно в питомник поедешь?
— Поеду. С Рыжиком.
— Тогда рано ложись. День будет трудный.
Когда дядя Витя ушел, Никита еще немного посидел во дворе. Рыжик положил морду на колени хозяина, довольно вздохнул.
Они нашли друг друга. И больше никогда не будут одинокими.
