Олеся, слегка прищурившись, наклонила голову и с едва заметной ехидной улыбкой посмотрела на подругу. В её взгляде читалось нескрываемое любопытство – она явно была заинтригована переменами в жизни Кати.
– Что, уговорил тебя Ванечка на свадьбу? – спросила она, растягивая слова. – И как же это у него получилось? Ты ведь ничего о браке даже слушать не хотела. Помнишь, как ты говорила, что замужество – это не для тебя?
Катя вздохнула, слегка пожала плечами и посмотрела куда‑то в сторону, словно заново переживая в памяти недавние события.
– Он пообещал изменить свой образ жизни, – негромко ответила девушка. – И вот уже два месяца держится. Никакого экстрима. Ни паркура, ни сноуборда, ничего. Раньше он постоянно искал острые ощущения, а сейчас… сейчас всё по‑другому.
Олеся скрестила руки на груди и скептически приподняла бровь. Ей с трудом верилось, что человек, привыкший к постоянным приключениям и риску, способен так резко поменять свои привычки.
– Надолго ли его хватит? – с сомнением в голосе спросила она. – Таким людям нужен всплеск адреналина, без этого жизнь им кажется скучной. Ты же знаешь, как это бывает: сегодня он обещает одно, а завтра его снова потянет на подвиги.
Катя на мгновение замолчала, будто взвешивая в уме все “за” и “против”, а потом твёрдо произнесла:
– Он серьёзно настроен. Мы уже даже о ребёнке начали задумываться, свадьбу и совместную жизнь распланировали. Если он меня действительно любит – рисковать собой больше не станет. Мне одного раза хватило, когда он ногу сломал, спускаясь на лыжах с опасной трассы. Я тогда чуть с ума не сошла от страха.
Олеся задумчиво кивнула, но в её глазах по‑прежнему читалось недоверие. Она хорошо знала Ваню– энергичного, неугомонного, вечно ищущего новые впечатления. В глубине души она была уверена: такой человек никогда не изменится по‑настоящему. Но вслух сказала лишь:
– Поживём – увидим, – она постаралась придать своему голосу нейтральность, не желая ранить подругу, но и не сумев скрыть скепсис. – Так когда свадьба?
Катя на секунду замялась, будто проверяя в голове точную дату, а потом её лицо озарилось тёплой улыбкой.
– В сентябре, – сказала она, и в голосе прозвучала непривычная для неё мечтательная нотка. – Хотим успеть до холодов, пока погода ещё радует. Планируем небольшую церемонию – только самые близкие, человек двадцать. Ванечка даже согласился на венчание, хотя раньше считал это пережитком прошлого.
Олеся приподняла брови, явно удивлённая таким поворотом.
– Венчание? Вот это новость! И как он на это согласился?
– Сама не верю, – рассмеялась Катя, и её глаза заблестели. – Говорит, что хочет начать новую жизнь “по всем правилам”. Даже с батюшкой уже поговорил, обсудил детали. Представляешь?
– Ничего себе, – протянула Олеся, всё ещё не до конца веря в происходящее. – А где планируете жить? Вы же пока в съёмной квартире…
– Вот как раз сейчас присматриваем своё жильё, – охотно продолжила Катя. – Ваня всерьёз взялся за это дело: каждый вечер просматривает объявления, ездит на просмотры. Говорит, что нам нужно место, где мы сможем растить детей.
Олеся невольно улыбнулась, видя, как подруга буквально светится от счастья.
– Слушай, а ты сама-то готова к такому повороту? – осторожно спросила она. – Всё-таки семейная жизнь – это не только романтика. Это рутина, компромиссы, бесконечные бытовые вопросы…
Катя на мгновение задумалась, потом уверенно кивнула.
– Готова. Я долго боялась этого, правда. Думала, что замужество – это клетка, что я потеряю себя. Но с Ваней всё иначе. Он не пытается меня изменить, просто… стал другим сам. И я вижу, что это не ради показухи. Он действительно хочет быть рядом, строить семью.
Олеся внимательно посмотрела на подругу, пытаясь прочесть в её глазах хоть тень сомнения. Но там была только уверенность и тихое, спокойное счастье.
– Ладно, – наконец сказала она, слегка сжимая Катю за руку. – Если ты так уверена, то я рада за тебя. Правда рада. Просто… знаешь, я всегда переживала за тебя. Ты такая ранимая, а Ванечка… он ведь по натуре бунтарь.
– Я понимаю, – мягко ответила Катя. – И ценю твою заботу. Но давай просто пожелаем нам удачи? А там – как сложится.
Олеся глубоко вздохнула, потом улыбнулась по‑настоящему, без тени сомнения.
– Конечно, удачи вам. И счастья. Большого-пребольшого. – Она помолчала и добавила с лукавой улыбкой: – Только не забудь пригласить меня на девичник!
Катя рассмеялась, и этот смех был таким лёгким и беззаботным, что Олеся наконец‑то почувствовала: возможно, на этот раз всё действительно будет иначе.
************
Катя стояла в центре комнаты, которую они с Ваней решили превратить в детскую. Вокруг царил привычный для ремонта хаос: на полу – полиэтиленовая плёнка, банки с краской, инструменты; вдоль стен – рулоны обоев и стопки гипсокартона. Но Катю это не смущало. Она внимательно осматривала каждый угол, прикидывала, где лучше поставить кроватку, а где – комод для вещей малыша.
Время было еще предостаточно – срок был небольшой, и они до сих пор не знали, кого ждут: мальчика или девочку. Поэтому, посовещавшись, пара выбрала нейтральную гамму: светло‑серый в сочетании с нежным бежевым и вкраплениями оливкового. Такие цвета, решили они, подойдут любому ребёнку и создадут спокойную, уютную атмосферу.
Катя провела рукой по свежеокрашенной стене, улыбнулась своим мыслям. В последнее время жизнь казалась ей почти идеальной. Ваня, её неугомонный Ваня, который раньше не мог прожить и недели без экстремальных приключений, теперь целыми днями пропадал на работе. Он больше не заводил разговоров о паркура или сноуборде, не листал сайты с видео опасных трюков. Наоборот, когда в разговоре всплывала тема экстрима, он морщился и говорил, что всё это – пустая трата времени и неоправданный риск.
В тот день Ваня вернулся домой чуть позже обычного. Он зашёл в комнату, где Катя изучала образцы тканей для штор, и, заметив её сосредоточенный взгляд, улыбнулся.
– Ну что, как продвигается? – спросил он, оглядывая помещение.
– Почти всё готово, – ответила Катя, поднимая глаза. – Осталось выбрать текстиль и расставить мебель. Ты как раз вовремя – поможешь решить, какие шторы лучше: с узором или однотонные?
Но Ваня лишь рассеянно кивнул, его внимание уже переключилось на телефон, где открылось уведомление о новом видео. На экране мелькнули кадры: группа парней выполняет сложные трюки на городских постройках. Катя заметила это и её лицо мгновенно стало серьёзным.
– Опять паркур? – спросила она, стараясь говорить спокойно, но в голосе прозвучала настороженность.
Ваня тут же отложил телефон, будто пытаясь скрыть то, что только что смотрел.
– Да так, случайно открылось, – пробормотал он. – Ребята из старой компании собираются участвовать в соревнованиях. Там, говорят, будут серьёзные трюки.
Катя нахмурилась, сложила руки на груди.
– Никакие деньги не стоят жизни, – довольно резко высказалась она, пристально глядя на мужа. В её взгляде читалась не только тревога, но и воспоминание о том случае, когда Ваня сломал ногу на лыжной трассе. Тот эпизод до сих пор вызывал у неё холодный ужас.
– Да там дело совсем не в деньгах, – отмахнулся Ваня, пытаясь объяснить. – Имя победителя станет широко известно в своих кругах. Это дороже денег! – но, поймав раздражённый, почти обиженный взгляд жены, он тут же спохватился. – Не волнуйся, я в этом участвовать не буду. Я же обещал.
Катя слегка расслабилась, кивнула и вернулась к телефону, где у неё был открыт чат с магазином тканей. Она начала что‑то печатать, полностью погрузившись в выбор штор.
А Ваня, стоя в стороне, невольно провёл рукой по затылку, словно снимая напряжение. Его взгляд на мгновение задержался на экране телефона, где всё ещё было открыто то самое видео. Он тихо вздохнул, заблокировал устройство и подошёл к жене, стараясь улыбнуться как можно естественнее.
– Так какие шторы ты выбрала? – спросил он, делая вид, что его интересует только этот вопрос.
Но в глубине души он всё ещё слышал гул аплодисментов и крики болельщиков, воображаемые овации, которые могли бы прозвучать, если бы он снова вышел на трассу…
*********************
Катя сидела на кухне, рассеянно помешивая чай. Вечер казался обычным – она только что закончила разбирать покупки, планировала позвонить Ване, узнать, когда он вернётся с работы. Телефон зазвонил сам, и она, улыбнувшись, взяла трубку.
– Кать, привет, – раздался в динамике неуверенный голос одного из знакомых Вани. Парень явно нервничал, подбирал слова.
– Говори, не мямли! – Катя почувствовала, как внутри что‑то сжалось. Интонация собеседника не сулила ничего хорошего.
– В общем, Ванька в больнице, – выпалил парень, будто сбросил с плеч тяжёлый груз. Было слышно, что ему крайне неловко произносить эти слова. – Голову разбил, руку сломал в двух местах и так, по мелочи.
Чайник на плите тихо засвистел, но Катя даже не шелохнулась. Мир будто замер на секунду. Она глубоко вдохнула, стараясь удержать голос ровным.
– Что случилось? – спросила она, хотя уже догадывалась. Ваня обещал, клялся, что больше ни ногой в этот опасный мир трюков и адреналина. Может, просто авария? Дорожно‑транспортное происшествие? Всё что угодно, только не то, о чём она подумала.
– Трюк у него не получился, – нехотя ответил собеседник, и в его голосе проскользнула нотка разочарования. – А он, между прочим, был в шаге от чемпионства! Просто давно не тренировался, благодаря кое‑кому!
Последние слова прозвучали как упрёк, но Катя едва их услышала. Перед глазами встала картина: Ваня, её Ваня, лежит на холодном асфальте, вокруг – толпа, а где‑то вдали слышны завывания скорой. Кровь прилила к лицу, в груди закипела ярость, смешанная с ужасом.
– Да он мне клялся, что забудет об этой глупости! – не выдержала она, и голос дрогнул. Слова вырвались сами, без контроля. Она не могла поверить, что все его обещания – ложь. Что все эти разговоры о семье, о будущем ребёнке, о спокойной жизни были лишь словами.
В трубке повисла пауза. Собеседник, видимо, не знал, что сказать.
– Он в сознании? – наконец спросила Катя, сжимая телефон так, что побелели пальцы.
– Да, в сознании, – поспешил ответить парень. – Но его пока не пускают к нему. Врачи занимаются.
Катя кивнула, хотя её никто не видел. Она медленно опустилась на стул, чувствуя, как ноги становятся ватными. В голове крутилось миллион вопросов, но ни один не находил ответа. Как он мог? Зачем? Ведь они же строили планы, выбирали обои для детской, мечтали о том, как будут вместе качать коляску по парку…
– Это не глупость, это целая жизнь! – горячо возражал парень. – Нам и так пришлось его два дня уговаривать! Так ты приедешь?
Катя глубоко вздохнула, стараясь сохранить спокойствие. В голове проносились воспоминания: как Ваня торжественно обещал оставить экстрим, как они вместе выбирали цвет для детской, как он держал её за руку и говорил, что теперь их семья – самое важное. И вот – всё рухнуло за какие‑то два дня.
– Нет, – коротко ответила она, и в этом “нет” уместилось всё: разочарование, боль, решимость.
Она спокойно отключила телефон и положила его на журнальный столик. Взгляд скользнул по комнате – по уютному дивану, на котором они вместе смотрели фильмы, по полке с фотографиями, по тому самому углу, где ещё неделю назад обсуждали, как расставят мебель в детской. Всё это вдруг показалось чужим, ненастоящим.
Два дня. Всего за два дня Ваня разрушил то, что строил больше года. Обещания, планы, доверие – всё рассыпалось в прах. Катя села в кресло, обхватила себя руками, будто пытаясь согреться. В груди было холодно и пусто.
Если Ваня не может существовать без этих безумных трюков, без постоянного риска, так тому и быть. Но она не готова жить в вечном страхе, не готова каждый день бояться звонка, который сообщит о новой травме или чего хуже. Ей 25 лет, она ждёт ребёнка, и она не хочет стать вдовой. Не хочет воспитывать малыша в одиночку, вздрагивая от каждого шума за дверью.
Через пару минут она резко встала, подошла к шкафу и достала большую сумку. Руки дрожали, но движения оставались собранными. Она начала складывать вещи – свои вещи. Аккуратно складывала одежду, убирала в коробку мелочи, которые были ей дороги. В голове звучала одна и та же мысль: “Как он мог? Как он мог так легко всё разрушить?”
Потом она снова взяла телефон. Пальцы немного подрагивали, но набор номера не занял много времени.
– Алло, Олеся? – голос Кати звучал ровно, хотя внутри всё клокотало. – Прости, что так поздно… Можешь приехать? Мне нужна твоя помощь. Надо кое‑что собрать.
Олеся, видимо, сразу поняла, что дело серьёзное.
– Конечно, еду. Что случилось?
– Потом расскажу. Просто приезжай, пожалуйста.
Катя отключилась и опустилась на край кровати. Взгляд упал на кольцо – то самое, которое Ваня надел ей на палец, когда делал предложение. Девушка сняла его, положила на тумбочку. Простое действие, но оно будто окончательно подвело черту.
Что ж, видимо, и вправду говорят, что люди не меняются. Катя глубоко вздохнула, вытерла невольные слёзы и снова взялась за сумку. Время действовать.
*******************
Ваня очнулся от тяжёлой, вязкой полудрёмы, в которой провёл последние часы. В глазах плыло, голова раскалывалась от тупой пульсирующей боли. Он медленно моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд. Первое, что он увидел, – заплаканное лицо матери. Она сидела рядом с кроватью, сжимая в руках носовой платок, и пристально смотрела на него.
– А где Катя? – прохрипел Ваня, едва разлепив губы. Голос звучал глухо, словно из колодца. Это был его первый вопрос, единственный, что занимал мысли.
Мать вздохнула, и в этом вздохе смешалось столько боли и горечи, что Ваня сразу понял – что‑то пошло не так.
– Уехала, – ответила она тихо, но в её голосе уже нарастала волна обиды. – И правильно сделала! Ты же нам обещал больше не рисковать! Клялся, что всё, хватит, что теперь у тебя семья, будущее… А теперь у тебя ни жены, ни ребёнка!
Ваня попытался приподняться, но тело отозвалось острой вспышкой боли. Он замер, тяжело дыша, пытаясь осмыслить слова матери.
– Почему? – выдавил он, не веря своим ушам. – Что значит “ни ребёнка”?
Мать опустила глаза, потом снова взглянула на сына, и в её взгляде была такая твёрдость, какой Ваня никогда прежде не видел.
– Катя сказала, что не хочет иметь с тобой ничего общего. И уж тем более не хочет, чтобы ребёнок рос без отца. Который каждый день рискует жизнью ради каких‑то дурацких трюков.
Ваня почувствовал, как внутри что‑то оборвалось. Он хотел что‑то сказать, но слова застряли в горле.
– Она сделала… – наконец прошептал он, всё ещё надеясь, что это какой‑то кошмар, что он вот‑вот проснётся и поймёт – всё неправда.
– Да, – сухо ответила мать, не отводя взгляда. – Ребёнка не будет. И документы на развод она уже подала.
Эти слова ударили его сильнее, чем падение, сильнее, чем переломы. Ваня закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями, но они разбегались, как испуганные птицы. Он представлял, как Катя сидит в больничной палате, ждёт его, держит за руку… А вместо этого – пустота, предательство, потеря.
Дни в больнице тянулись медленно. Ваня лежал, уставившись в потолок, и снова и снова прокручивал в голове последние события. Как друзья уговаривали его попробовать ещё раз, как он поддался, как забыл обо всём на свете, когда адреналин ударил в голову… Как не подумал о том, что ждёт дома.
Когда его наконец выписали, он первым делом достал телефон. Дрожащими пальцами набрал номер Кати. Гудки. Потом – автоответчик. Он звонил снова и снова, отправлял сообщения, но ответа не было. Он пытался связаться через соцсети, просил друзей передать, что хочет поговорить, объяснить… Но всё тщетно. Катя будто исчезла. Она действительно вычеркнула его из своей жизни.
Однажды вечером, сидя на скамейке возле дома, куда он вернулся после больницы, Ваня достал из кармана старую фотографию. На ней они с Катей смеются, стоя у озера, где проводили выходные. Он долго смотрел на её улыбку, на свет в её глазах, и вдруг осознал – всё это теперь в прошлом.
А ведь ему не раз говорили, что жажда экстрима сломает ему жизнь. Друзья предупреждали, мать умоляла остановиться, Катя плакала, просила подумать о будущем. Но он не слушал. Ему казалось, что это просто страх других, что он сможет всё совместить – и семью, и адреналин, и победы.
Теперь же он сидел один, с переломанными костями и разбитым сердцем, понимая, что потерял самое ценное.
И что исправить это уже нельзя…
