— Ты вечно на работе! — выкрикнул Олег так, что у Елены дрогнула рука над клавиатурой.
— А ты вечно недоволен, — спокойно ответила она, не отрываясь от монитора.
Воздух в комнате был густой — вечерний, домашний, с примесью выдохшейся ссоры. Три года назад они сюда въехали — светлая квартира на окраине Петербурга, с видом на парк. Тогда казалось: всё будет иначе. Новая жизнь, без старых привычек, с равноправием и уважением. Но сегодня это равноправие трещало по швам.
— Я просто говорю, — Олег отодвинул кружку с недопитым чаем, — что дом превратился в офис. Я прихожу — свет от монитора, запах кофе, и всё. Ни ужина, ни разговора. Ничего человеческого.
Елена наконец подняла глаза. На ней была домашняя футболка, волосы собраны в небрежный пучок. Взгляд — усталый, но твёрдый.
— Проект горит. Завтра презентация.
— Конечно, горит, — усмехнулся Олег. — У тебя всегда горит. Только вот брак наш, по-моему, уже догорел.
Елена медленно сняла очки, положила их рядом с ноутбуком.
— Не начинай.
— Это ты не начинай, — парировал он. — Я просто хочу, чтобы ты хотя бы один вечер была дома по-настоящему. Не телом, а головой.
— А я хочу, чтобы ты перестал слушать свою мать, — отрезала Елена.
После этой фразы в комнате стало ещё тише. Только тикали часы над дверью.
— Вот опять, — тихо сказал Олег. — Мама тут при чём?
— При том, что она звонит тебе каждый вечер и рассказывает, какая я ужасная жена.
— Она просто волнуется! — вспыхнул он. — После операции ей тяжело, нервы, давление.
— Ей тяжело — а ты ведёшься на каждый её всхлип. Олег, ты взрослый человек, тебе тридцать шесть. Не пора ли жить своей жизнью?
Он резко встал из-за стола.
— Это ты так заботу называешь — «ведёшься»?
— Нет. Я называю это зависимостью, — спокойно ответила Елена.
Телефон на столе вдруг завибрировал. Имя на экране мигало — “Мама”. Олег бросил на жену взгляд, полный упрёка, и ответил.
— Алло, мамочка.
Елена отвернулась к окну. С улицы доносился гул машин и чей-то смех снизу — соседские подростки возвращались с футбола. Ей захотелось вниз, туда, где жизнь проще.
— Всё болит, сынок, — раздалось из динамика. — После операции хуже стало.
— Что именно болит? — участливо спросил Олег.
— Всё… сердце, ноги, руки. Врачи ничего не понимают. Наверное, скоро конец.
Елена закатила глаза. Эта сцена повторялась раз в три дня. Манипуляция, жалость, вина. Всё по одному сценарию.
— Мам, не говори так. Может, тебе лекарства другие нужны?
— Какие лекарства, Олежка? Денег нет, — голос старухи дрожал. — Пенсия маленькая. Никому я не нужна.
Елена не выдержала:
— Передай ей, что я переведу деньги. Пусть купит всё, что нужно.
Олег обернулся, приложив ладонь к микрофону:
— Не лезь, пожалуйста.
— А кто, если не я? — раздражённо бросила Елена. — Ты же сам копейки не считаешь, всё на мне держится.
Он нахмурился, но ничего не ответил. Через минуту разговор закончился, и он положил телефон на стол.
— Мама переживает, — сказал тихо. — Не надо на неё злиться.
— Я не злюсь. Я устала.
Она пошла на кухню, налила себе воды. Из шкафа выглядывала аккуратно сложенная пачка проектных чертежей — её «дети», как она их называла. Каждый лист — часть её карьеры.
— Завтра утром улетаю в Прагу, — сказала она, стоя в дверях. — Командировка на неделю.
— Что? — удивился Олег. — Ты мне не говорила.
— Срочно назначили. Всё решилось вчера.
Он подошёл ближе.
— А я? А дом?
— Дом никуда не денется. Ты справишься. Мурзик поможет.
Он криво усмехнулся.
— Отлично. Кот вместо жены.
Елена промолчала. Поцеловала его в щёку — машинально, без тепла — и ушла собирать чемодан.
Неделя в Праге пролетела быстро. Работа, презентации, ужины с клиентами. Она почти не вспоминала про дом. Лишь однажды, увидев на витрине магазина старинное кольцо, подумала: «Может, купить? В знак новой себя?» Но не купила.
Когда вернулась, за дверью квартиры стоял чужой запах — смесь валерьянки и жареного масла. В прихожей — женские туфли с квадратным каблуком. Сердце опустилось.
— Олег? — позвала она.
Из кухни доносились голоса.
— А, вот и путешественница, — раздался знакомый, насмешливый голос. — Олежка, смотри, кто вернулся.
Елена вошла. За столом сидела Татьяна Аркадьевна — плотная женщина лет шестидесяти, в халате с цветочками. На столе — тарелка с домашними котлетами и миска салата.
— Мама приехала позавчера, — виновато сказал Олег. — Давление подскочило. Врач сказал — стресс. Я забрал её к нам.
— К нам? — переспросила Елена. — Без моего согласия?
— Лена, не начинай, — вставила свекровь, даже не глядя на неё. — Женщина должна радоваться, когда в доме родные.
Елена опустила чемодан на пол.
— Это мой дом.
— Наш, — поправил Олег. — Мы же семья.
Она прошла на кухню, налила себе воды и села напротив свекрови.
— Надолго вы к нам, Татьяна Аркадьевна?
— На сколько потребуется, — ответила та. — Пока не поправлюсь. Может, месяц, может, больше.
Елена посмотрела на мужа.
— Ты хоть предупредить мог.
— Не хотел тебя тревожить. У тебя же командировка, — пробормотал он.
— Знаешь, сынок, — вмешалась Татьяна Аркадьевна, — не каждая женщина вот так уедет, оставив мужа одного. У меня сердце бы не выдержало.
Елена подняла брови.
— Зато у вас выдержало поехать без спроса в чужую квартиру.
Олег тяжело вздохнул.
— Лена, прошу, не начинай при маме. Ей нельзя нервничать.
Елена встала из-за стола.
— Тогда я пойду в спальню. Там хотя бы никому не мешаю.
Она ушла, но через тонкую стену слышала всё:
— Олежка, ты подумай, сынок, — шептала свекровь. — Такая жена… холодная. Всё у неё работа да деньги. Женщина должна душой быть рядом, а не ноутбуком.
— Мам, ну не надо… — тихо ответил Олег.
— Надо, сынок. Пока не поздно. Ты ещё молодой. Найдёшь ту, что будет тебя по-настоящему любить.
Елена лежала на кровати, сжав подушку. Хотелось выбежать и всё высказать. Но она понимала — сейчас бессмысленно. Сначала — наблюдать. Пусть покажут, что задумали.
Следующие дни напоминали театр абсурда.
Свекровь вставала в шесть утра, шумно молилась у окна, потом принималась жарить блины — масло летело на плиту, сковорода трещала.
— Олежка, завтракай! — кричала она так, что Елена просыпалась от звука. — Женщина, между прочим, должна кормить мужа, а не спать до обеда!
Елена вставала в семь, как обычно, ехала на работу, возвращалась поздно вечером. На кухне уже дымилась кастрюля — свекровь готовила ужин.
— Тебе подогреть? — спрашивала она с фальшивой вежливостью.
— Не нужно, я не голодна.
— Ну конечно, — вздыхала та. — Работаем, значит, едим где попало. У нас, простых людей, всё не так.
Олег сидел рядом и молчал. Иногда пытался сгладить:
— Мам, хватит уже.
— Я ж не ругаю, — обиженно отвечала она. — Просто говорю.
Елена чувствовала себя гостьей в собственной квартире. Каждый день — маленькое унижение. Каждая фраза свекрови — укол.
А муж… муж всё чаще прятался за словами «не хочу скандалов».
Через две недели она случайно услышала разговор на кухне. Вернулась с работы раньше, двери не хлопнула.
— Сынок, я всё думала, — говорила Татьяна Аркадьевна. — Надо тебе права на квартиру оформить. Мало ли что.
— Мама, ты о чём? — удивился Олег.
— О том, что если у неё на уме кто-то другой… Она ведь молодая, красивая. Улетит снова, и всё — останешься без ничего.
— Не говори ерунды.
— Не ерунды, а забота. Ты муж. Должен быть хозяином.
Елена застыла у двери, не веря ушам.
— Мама, она же сама квартиру купила, до свадьбы.
— Тем более, — сказала свекровь. — Ты дал ей семью, а она тебе — стены. Всё честно.
Елена вошла.
— Всё честно?
Оба замерли. Олег побледнел.
— Лена… ты давно стоишь?
— Достаточно, чтобы понять, кто в этом доме чувствует себя хозяином.
Татьяна Аркадьевна не растерялась.
— Не кипятись. Мы просто обсуждали будущее.
— Моё будущее без вас, — спокойно сказала Елена. — Завтра же подыщите жильё.
— Ты нас выгоняешь? — прошипела свекровь.
— Да. Из моей квартиры.
Олег встал.
— Лена, не горячись. Мама больная…
— Тогда лечи её у себя.
Свекровь вскочила, хватая с подоконника сумку.
— Пожалеешь, — процедила она. — Мужики не возвращаются к таким, как ты.
— И слава Богу, — ответила Елена.
Дверь за ними захлопнулась. Тишина. Только тикали те же часы, что когда-то отсчитывали их «семейные вечера».
Телефон зазвонил в субботу, ровно через две недели после того, как Елена выгнала их обоих.
На экране — Олег.
Она смотрела на это имя почти минуту, потом нажала «ответить».
— Алло.
— Лена… привет.
Голос был хриплый, усталый, будто человек не спал несколько ночей.
— Что случилось? — сухо спросила она.
— Мама в больнице. Инсульт.
Елена молчала. Ни радости, ни злорадства — просто пустота.
— Серьёзно?
— Да. Врачи говорят — лёгкий, но речь спутана, память путает. Я… я не знаю, что делать.
Она присела на край дивана. Рядом мурлыкнул Мурзик, будто пытаясь напомнить: всё хорошо, ты дома.
— А зачем ты мне звонишь?
— Не знаю, — признался он. — Наверное, потому что больше некому.
Повисла тишина.
— Ты хочешь, чтобы я пришла? — спросила она.
— Нет… то есть, я не прошу. Просто… хотел, чтобы ты знала.
Елена выдохнула.
— Поняла. Береги её.
— Лена… — голос дрогнул. — Прости за всё, ладно? Я был дураком.
— Был? — горько усмехнулась она. — Или остаёшься?
Он не ответил. Связь оборвалась.
Дни шли. Елена снова погрузилась в работу. Но по вечерам что-то тянуло в сторону телефона.
Иногда открывала старые фотографии: море, стройка, они вдвоём с касками на головах, смеются. Тогда всё казалось простым. Пока не появилась «мама».
Однажды вечером в дверь позвонили.
На пороге стоял Олег.
Худой, с небритым лицом, глаза красные.
— Привет, — сказал он тихо. — Можно войти?
Она посторонилась.
— Мама умерла, — произнёс он, проходя в гостиную. — Сегодня утром.
Елена не знала, что сказать.
— Мне жаль.
— Спасибо, — он сел на диван, уткнулся в ладони. — Знаешь, странно… Я думал, когда это случится, почувствую облегчение. А ощущаю пустоту.
Она села напротив.
— Ты всё-таки любил её.
— Конечно. Это же мать.
— Только любил ты её больше, чем свою жену.
Он поднял глаза.
— Ты правда думаешь, что всё кончилось между нами?
— А ты — нет? — спросила она.
Он опустил взгляд.
— Не знаю. С тех пор, как ушёл, всё кажется бессмысленным.
Елена встала, пошла на кухню. Поставила чайник.
— Чай будешь?
— Буду, — ответил он с облегчением, будто это «буду» означало не чай, а шанс.
Они пили молча. Только чайник шипел, а за окном моросил дождь.
— Как ты живёшь? — спросил он.
— Нормально. Работаю. Путешествую. Проект в Казани начинаем.
— Снова уезжаешь.
— Это моя жизнь, Олег. Я не прячусь за чужими болезнями.
Он посмотрел на неё внимательно.
— Я понял, что ты сильная. Слишком.
— Это плохо?
— Для таких, как я, — да.
Елена вздохнула.
— Я не сильная. Я просто устала быть виноватой.
Олег потер лоб.
— Знаешь, мама всё время говорила, что ты не для семьи. Что ты карьеристка, эгоистка. А я… я ей верил.
— Удобно, да? — горько усмехнулась она. — Верить кому-то, кто избавляет тебя от ответственности.
— Наверное.
Он замолчал, потом вдруг спросил:
— А если бы я тогда не послушал её?
— Не слушай “если бы”. Тогда ты не мог иначе.
Елена поднялась, взяла со стола документы.
— Я подала на развод. Через неделю всё официально.
— Я знаю, — кивнул он. — Повестка пришла.
Они снова замолчали. Чай остыл.
— Знаешь, я сейчас живу у соседа по работе, — тихо сказал он. — Всё время думаю, что зря ушёл.
— Ушёл? — Елена улыбнулась грустно. — Тебя выносили чемоданами.
Он тоже усмехнулся, впервые за весь вечер.
— Да. Ты умеешь ставить точки.
Он ушёл через час. Елена стояла у окна, смотрела, как он идёт по двору — сутулый, чужой, но всё ещё родной в движениях.
Она понимала: это конец. Настоящий. Без истерик, без криков. Просто два человека, которые когда-то любили, а теперь смотрят в разные стороны.
Через месяц пришло письмо. Из нотариальной конторы.
Татьяна Аркадьевна оставила завещание.
«Моему сыну — кольцо от бабушки. Всё остальное — моей невестке, Елене. Пусть купит себе новую жизнь, раз со старой не справилась.»
Елена долго смотрела на эти строчки. Не знала — смеяться или плакать.
В тот же вечер она встретилась с подругой Светланой в кафе на Невском.
— Ну и что теперь? — спросила Света.
— Теперь? — Елена улыбнулась. — Теперь я, наконец, живу.
— Совсем одна?
— Нет. — Она посмотрела в окно. — Сама с собой. И этого достаточно.
Они сидели долго, говорили обо всём, кроме Олега.
Только когда разошлись, Елена достала телефон.
Одно короткое сообщение:
«Береги себя.»
Ответ пришёл через минуту:
«Ты тоже. Прости.»
Прошло полгода.
Елена стояла на строительной площадке нового жилого комплекса. Ветер тянул волосы из-под каски, солнце било в глаза.
За спиной подошёл молодой инженер:
— Елена Сергеевна, подпишите смету?
— Конечно, — улыбнулась она.
В её телефоне зазвонил будильник — напоминание: “Начало новой главы.”
Она отключила его и посмотрела на город.
Все эти три года она пыталась построить уют — для него, для семьи, для кого-то другого. А в итоге построила его для себя.
И в этот момент, среди бетонных стен и криков рабочих, Елена впервые за долгое время почувствовала: всё на своих местах.
Жизнь — не дом, который можно переписать на кого угодно.
Жизнь — это проект, который стоит чертить заново, когда старый план рухнул.
Она выпрямилась, вдохнула холодный воздух и пошла дальше.
