— Что ты на себя напялила? — голос матери ударил по ушам. — Выглядишь, как деревенская!
Девятилетняя Елена замерла у шкафа. Чёрные бриджи и синяя толстовка казались ей вполне подходящими для прогулки во дворе, но мать, как всегда, знала лучше.
— Вся в бабку свою, — Вера Николаевна покачала головой и принялась перебирать дочкины вещи.
«Только не юбку, только не юбку», — Елена смотрела, как материнские руки скользят по вешалкам, задерживаясь на платьях и юбках, которые преобладали в её гардеробе.
Бесполезно было объяснять, что юбка неудобна. Что мальчишки дёргают девочек за подол, чтобы посмеяться. Что Елена хотела гонять мяч с ребятами, а не сидеть на лавочке, изображая принцессу.
Впрочем, роль принцессы в их семье исполняла Виктория. Старшая, желанная, правильная.
Елена появилась позже. По залету, как любила выражаться мать, считая, что дочь всё равно ничего не поймёт. Но Елена понимала. Понимала уже в тринадцать, в пятнадцать, в шестнадцать. Понимала и не могла осознать, зачем родители вообще оставили её у себя.
Бабушка Мария Петровна много раз предлагала забрать внучку в деревню.
— Пенсия у меня хорошая, комната есть, до школы три шага. Да и мне веселее будет, а то после смерти деда совсем тоскливо одной.
— Вот ещё! — каждый раз отрезала Вера Николаевна. — Оставлю тебе ребёнка, так ты из неё окончательно колхозницу вылепишь, как и сама.
Лепить из дочери не-колхозницу у Веры не получалось. Зато скандалы в доме не прекращались вплоть до выпускного Елены.
А когда родители узнали, что младшая дочь собирается стать ветеринаром, началось настоящее.
— Кем ты хочешь быть?! Ветеринаром?! Коровам хвосты крутить в бабушкиной глуши?! — голос отца звенел от возмущения. — Мы столько сил потратили на твоё воспитание!
— Какие именно силы? — впервые в жизни огрызнулась Елена. — Когда меня колхозницей обзывали при каждом удобном случае? Или когда постоянно тыкали, что я хуже Вики во всём?
— А что, ты в чём-то лучше меня? — Виктория оторвалась от телефона с искренним любопытством. — Я хоть на экономиста поступила, полезную специальность получу. А ты со своей ветеринарией никуда не выбьешься.
Елена собрала вещи той же ночью. Утром, под родительское «смотри, пожалеешь потом, неблагодарная», переехала к бабушке.
Началась другая жизнь. Без ежедневных унижений, без сравнений, без попыток перекроить её под чужие стандарты. В техникуме никто не мог сказать, кто из студентов городской, а кто деревенский, пока дело не доходило до рассказов о себе. Городским родители давали деньги, деревенские ездили на выходные за передачами с овощами и заготовками.
Летом на каникулах Елена устроилась в местную агрофирму. На четвёртом курсе ей предложили постоянное место зоотехника. Она согласилась, перевелась на заочное и освободила больше времени для помощи бабушке.
В агрофирме платили хорошо. На симпатичную молодую сотрудницу обратил внимание заместитель директора Игорь. Он был старше на семь лет, но с ним было легко и интересно. Бабушка благословила их союз. Родителей никто не спрашивал.
На свадьбу Елена их пригласила. Не рассчитывала на появление, но пригласила. С женихом знакомиться они отказались ещё по телефону.
Прошло пятнадцать лет.
Родители не появились после рождения внучки Дарьи. Не пришли даже на похороны Марии Петровны. Вера Николаевна только спросила в трубку:
— Развалюху свою деревенскую она тебе по завещанию оставила?
Услышав подтверждение, бросила трубку.
Елена хотела перезвонить, помириться, поговорить. Но каждый раз вспоминала годы унижений и презрительное «колхозница», и желание общаться испарялось. Да и зачем, если есть свёкор с золовкой, всегда готовые помочь с домом или присмотреть за Дарьей.
Жизнь текла размеренно, пока дочь не пошла в первый класс. Учительница пения обнаружила у девочки абсолютный слух и посоветовала музыкальную школу. Школа находилась в городе, в единственном экземпляре.
Именно там Елена столкнулась с сестрой.
Виктория вела за руку мальчика лет семи и при виде Елены презрительно скривилась. Потом вдруг округлила глаза. Её взгляд уперся в брелок автомобильных ключей в руках Елены.
Крупная эмблема BMW явно что-то изменила в голове у Виктории. Сестра взяла сына за плечи и подвела ближе.
— Ну привет, сестрёнка. Не виделись давно. Замуж вышла? — она кивнула на обручальное кольцо.
Её взгляд скользил по Елене всё пристальней. Маникюр. Модная стрижка. Дорогой рюкзак на спине Дарьи. Подарок от деда на день рождения за пятнадцать тысяч, который Елена считала излишеством, но мнение держала при себе, помня постоянно высказывающих его не к месту родителей.
Судя по всему, результаты осмотра впечатлили Викторию.
Елена беседу поддерживать не спешила. Они торопились. Она сказала об этом сестре, для галочки предложив списаться в соцсетях.
— Вот, значит, как? Разбогатела, а теперь стыдишься родственников? — протянула Виктория с разочарованием.
— Вика, вы обо мне не вспоминали пятнадцать лет. Кто кого стыдится?
— Ну так мы не знали, что ты за ум взялась. Была ведь колхозницей, когда из дома уходила.
Елена криво усмехнулась, представив, как свёкор, бывший настоящим колхозником в советские годы, протащил бы сейчас Викторию по всем кабинетам за такие слова. Рассказал бы и о роли колхозов в экономике, и о правилах приличия.
О встрече она рассказала вечером мужу. Игорь предположил, что родственники ещё объявятся. Конечно, был прав.
В следующие выходные заработал дверной звонок. Во дворе залаяла собака.
— Приперлись, — процедила Елена сквозь зубы, выглядывая в окно.
Вся бывшая семья в сборе. Родители, сестра, племянник. Мужа Виктории не видно, но Елена и не знала, есть ли он вообще — в разговоре сестра его не упоминала, колец на руках не носила.
— Может, притворимся, что нас нет дома?
— Как скажешь, — пожал плечами Игорь.
Елена кивнула и отключила звонок. Собака, полаяв полчаса, умолкла и ушла в будку. Родственники не захотели дальше стоять на пороге.
Вечером Виктория прислала не просто сообщение, а целое письмо в соцсетях. Родители решили сделать ей одолжение и примириться, а Елена, скотина такая, не оценила благих намерений. Между прочим, могла бы быть благодарнее — и за воспитание, и за науку жизни. И за то, что судьба сложилась так хорошо. А ведь не отпусти они её тогда — неизвестно ещё, как жизнь повернулась бы.
«Передай им большое спасибо. И больше не пишите», — ответила Елена и заблокировала сестру.
Полгода родители пытались выйти на контакт. Ловили её у музыкальной школы, стыдили, что дочь выбилась в люди, зазналась и теперь не помнит родства. То, что сами её выгнали и не приходили, когда звали, почему-то старались не вспоминать.
Елена держала оборону. Муж, свёкор и золовка поддерживали её решение. Порой казалось, они обижались на её родителей даже больше, чем она сама.
Родители всем знакомым рассказывали про зазнавшуюся младшую дочь. Что именно они говорили, Елене было всё равно.
Слишком давно она научилась пропускать их слова мимо ушей.
