Михаил Ильич шел по двору размеренно, неторопливо. В руке — поводок, а на том поводке — Нюша. Четыре года как из приюта взял, и ни разу не пожалел. Собака — это вам не кот какой-нибудь бесполезный. Собака — друг, охранник, компаньон. А коты…
— Никакого толку от них, — бурчал он в ответ, когда соседка умилялась своему Барсику. — Едят да спят.
Нюша вдруг дернула поводок.
— Ты чего? — удивился Михаил Ильич.
Но Нюша уже мчалась к подъезду, волоча за собой хозяина. У входной двери валялась старая картонная коробка — промокшая, грязная, явно давно брошенная.
— Фу, Нюш! — одернул он собаку. — От таких коробок одни неприятности. Пошли отсюда!
Но Нюша не слушалась. Обнюхивала коробку, поскуливала тихонько, потом вдруг вцепилась зубами в картон и давай его рвать.
Коробка разлетелась в клочья.
— Нюша, да что ж ты творишь?!
Михаил Ильич схватился за голову. Вокруг уже собрались люди — кто с собачкой, кто просто любопытствующие. Все смотрели на разорванную коробку, а потом… ахнули.
Там, среди мокрых тряпок, лежал маленький серый комочек.
— Боже мой, — прошептала соседка тетя Клава. — Котенок же!
— Живодеры! — возмутилась другая женщина. — Как можно? В такую стужу!
Михаил Ильич застыл. Котенок совсем крошечный, глаза еще не открыл толком. А Нюша склонилась над ним, осторожно облизывает, лапой прижимает к себе, словно защищает.
— Умри он там, в этой коробке, — качала головой тетя Клава. — И никто бы не узнал.
А Нюша смотрела на хозяина. Прямо в глаза.
«Ну и что теперь делать?» — растерянно подумал Михаил Ильич.
Михаил Ильич стоял над разорванной коробкой и чувствовал, как внутри все переворачивается. Котенок — крошечный, беззащитный — лежал среди мокрых тряпок, а Нюша его облизывала с такой нежностью, словно это ее собственный щенок.
— Михал Ильич, — тронула его за рукав тетя Клава, — а вы что думаете делать?
— Я? — он растерянно оглянулся. — А что я могу…
— Как что? — возмутилась молодая мамаша с коляской. — Взять домой и выходить! Неужели оставите умирать?
«Легко сказать — взять домой», — мысленно взвыл Михаил Ильич. Он всю жизнь говорил: коты — бесполезные твари. Собака хотя бы дом охраняет, на прогулку вытаскивает хозяина, общается по-человечески. А от котов что? Одни царапины да шерсть на диване.
— Да я же не понимаю в кошках ничего, — попытался оправдаться он. — У меня собака.
— А что тут понимать? — фыркнула тетя Клава. — Накормить, обогреть. Молоко там, сметанку.
Нюша вдруг подняла морду и посмотрела на Михаила Ильича.
— Ну ты даешь, девочка, — прошептал он, присаживаясь на корточки.
А вокруг люди переговаривались, показывали пальцами:
— Вот Петрович, он бы точно не бросил.
— А помните Зинаиду Васильевну? У нее пять кошек было, все подобраныши. Настоящий человек!
— А некоторые мимо пройдут и даже не взглянут.
Михаил Ильич чувствовал, как уши горят. Намек понятен.
Котенок тихонько пискнул. Жалобно так, почти неслышно. И Нюша сразу к нему — лижет мордочку, пытается своим теплом согреть.
— Смотрите, как собачка понимает, — умилялась мамаша с коляской. — А мы, люди, стоим и рассуждаем.
— У животных сердце чище нашего, — подхватила тетя Клава. — Они не размышляют — помогать или не помогать. Видят беду — сразу на помощь.
Михаил Ильич посмотрел на свою Нюшу. И вспомнил вдруг, как сам ее из приюта забирал четыре года назад.
Тогда ведь тоже стоял и сомневался: «А вдруг не приживется? А вдруг хлопот много будет? А вдруг…»
А Нюша на него смотрела точно так же, как сейчас этот котенок — с надеждой и доверием. И он взял ее. Потому что сердце сжалось.
— Ладно, — тяжело вздохнул Михаил Ильич и начал разматывать шарф. — Нельзя же так в самом деле.
— Во, молодец! — обрадовалась тетя Клава. — А я уж думала…
— Я тоже думал, — честно признался он, заворачивая котенка в теплый шарф. — Всю жизнь думал, что коты — это не мое.
Котенок в шарфе затих. То ли уснул, то ли успокоился — не понять. Но дышал. Слабо, но дышал.
— К ветеринару сначала, — посоветовала молодая мамаша. — Может, он больной или что.
— А молоком не поите сразу! — предупредила тетя Клава. — У котят от молока понос бывает. Лучше специальную смесь купите.
— Или к соседке в пятый подъезд сходите, — подсказал дядька с овчаркой. — У нее кошка недавно котилась. Может, подкармливать будет.
Столько советов сразу — голова кругом. Михаил Ильич прижал сверток к груди и почувствовал, как там, под шарфом, что-то слабо шевелится.
«Живой. Значит, еще не все потеряно.»
— Пошли, Нюш, — сказал он собаке. — Пошли спасать твоего, как его, подшефного.
Нюша радостно гавкнула и потрусила рядом. А люди провожали их одобрительными взглядами.
— Вот это правильно, — кивала вслед тетя Клава. — Собачка своего хозяина доброму делу научила.
Дома Михаил Ильич развернул шарф на кухонном столе и замер. Котенок лежал неподвижно — крошечный, мокрый, с закрытыми глазками. Дышал ли он вообще?
— Эй, малыш, — тихонько позвал Михаил Ильич. — Ты живой там?
Никакой реакции. Нюша подбежала к столу, встала на задние лапы и тоже заглядывала — беспокойно поскуливала.
— Что же делать-то, — растерянно пробормотал Михаил Ильич. — Я же ничего не знаю про котят.
Он осторожно дотронулся пальцем до крошечной мордочки. Холодная. Совсем холодная.
— Неужели поздно?
Но тут котенок едва заметно дернул усиком. Потом еще раз. И пискнул. Тихо-тихо, почти неслышно, но — пискнул!
— Живой! — выдохнул Михаил Ильич с таким облегчением, словно самого от смерти спасли. — Нюш, он живой!
Собака радостно завиляла хвостом и лизнула котенка в носик. Тот снова пискнул, уже чуть громче.
— Так, спокойно, — сказал себе Михаил Ильич. — Делаем все по порядку. Во-первых, согреть. Во-вторых, накормить. В-третьих…
Он замолчал, потому что понял: не знает, что в-третьих. Никогда в жизни не держал котят. Собак — да, но с ними все проще.
Первым делом принес фен — на самой щадящей температуре стал сушить котенку шерстку. Тот начал ворочаться, видимо, тепло почувствовал.
— Хорошо, хорошо, — бормотал Михаил Ильич. — Оживаешь потихоньку.
Когда шерстка подсохла, стало видно: котенок серый, с белой грудкой и лапками. Мордочка треугольная, ушки остренькие. Красивый, можно сказать.
— Теперь кормить надо, — проговорил вслух. — Но чем?
В холодильнике нашлись молоко и сметана. Но тетя Клава предупреждала — молоком котят нельзя. А что тогда? Сметаной?
Михаил Ильич налил немного сметаны в блюдечко, поставил перед котенком. Тот понюхал и отвернулся.
— Не нравится? — удивился Михаил Ильич. — А что же тогда…
Попробовал капнуть сметану на палец и поднести к мордочке. Котенок лизнул раз, другой… и снова отвернулся.
— Может, ты еще маленький для сметаны? — задумался Михаил Ильич. — Может, тебе молочко материнское нужно?
А где его взять? К соседке с кошкой идти? Так неудобно же — не знакомы толком. Да и поздно уже, все спят небось.
Котенок вдруг жалобно замяукал. Не пискнул, как раньше, а именно мяукнул — тонко, протяжно. И в этом звуке была такая тоска, такая беспомощность.
— Ай, ну что же делать с тобой? — чуть не заплакал Михаил Ильич. — Я же не знаю, чем тебя кормить!
И тут его осенило. В интернете же все есть! Как он раньше не догадался?
Михаил Ильич быстро нашел в телефоне информацию про выкармливание котят. Оказывается, нужна специальная смесь или, в крайнем случае, козье молоко. А кормить — из пипетки или шприца без иглы, по капельке.
— Во дела, — покачал головой. — Сложная наука.
Козьего молока дома, конечно, не было. Но в холодильнике стояла детская смесь — осталась от внука, когда дочь в гости с ним приезжала. Может, подойдет?
Развел смесь потеплее, набрал в пипетку и осторожно капнул котенку на язычок. Тот сначала растерялся, потом начал жадно слизывать капельки.
— Ест! — обрадовался Михаил Ильич. — Значит, голодный был!
Кормил долго, терпеливо — капелька за капелькой. Котенок постепенно наедался, успокаивался. Даже начал тихонько мурлыкать — еле слышно, но все же.
— Мурлычешь? — умилился Михаил Ильич. — Значит, довольный.
Когда котенок наелся, Михаил Ильич устроил ему постельку из старого пледа рядом с батареей. Котенок свернулся клубочком и заснул.
А Михаил Ильич сел в кресло и смотрел на спящего малыша. Нюша устроилась рядом с котенком — охраняла сон.
«Ну и что теперь? — думал Михаил Ильич. — Что с ним делать дальше?»
И тут Михаил Ильич понял: да наплевать на все свои принципы! Этот маленький комочек уже стал частью их семьи. Его и Нюшиной.
— Ладно, — тихо сказал он котенку. — Оставайся. Только имя тебе нужно придумать. Как назвать, Баюном что ли?
Котенок словно услышал и довольно мурлыкнул во сне.
Прошло два месяца. Михаил Ильич наблюдал удивительную картину: Нюша и Баюн играли на ковре. Собака осторожно, чуть касаясь, толкала котенка лапой, а тот пытался поймать ее хвост.
— Ну и компания у меня завелась, — усмехнулся про себя.
За эти дни многое изменилось. Баюн окреп. Шерстка стала пушистой, серебристой. Настоящий красавец вырос.
А главное — он стал будильником лучше любого механического. Каждое утро в семь ноль-ноль прыгал на кровать к Михаилу Ильичу и начинал мурлыкать прямо в ухо.
— Вставай, дядя Миша, — словно говорил. — Пора завтракать.
Сначала это раздражало. А теперь Михаил Ильич просыпался за пять минут до семи и ждал своего мохнатого будильника с улыбкой.
В дверь постучали. Зашла тетя Клава — соседка, что помогала спасать Баюна.
— Михал Ильич, как дела у питомца? — поинтересовалась она.
— Да вот, смотрите сами, — кивнул он в сторону ковра.
Тетя Клава ахнула от умиления:
— Ой, какой же красавчик вырос! И как с собачкой дружат!
— Дружат, — подтвердил Михаил Ильич. — Нюша от него ни на шаг не отходит. Как мамка заботится.
— А вы-то как? Привыкли?
Михаил Ильич задумался. Привык ли? Еще как! Теперь без Баюшкиного мурлыканья квартира казалась пустой. А когда возвращался с работы, кот встречал его у двери вместе с Нюшей.
— Знаете, тетя Клав, — признался он, — всю жизнь говорил, что коты бесполезные. А оказалось, — Он помолчал, подбирая слова. — Оказалось, я просто не понимал. Не всякая польза в хозяйстве заключается.
— Как это?
— Ну, собака дом охраняет, это понятно. А кот, кот душу греет. Встретит вечером, помурлычет — и день прошел не зря. Понимаете?
Тетя Клава кивнула:
— Понимаю. Животные нас многому учат, если мы готовы учиться.
— Учат, — согласился Михаил Ильич, поглаживая кота. — Нюша меня научила не делить живых существ на полезных и бесполезных. Все они нужны. Все заслуживают любви.
— А имя-то откуда? Баюн?
— Так он же сонный был поначалу все время. Кот-Баюн из сказок, помните? Только мой добрый, не усыпляет, а, наоборот, радует.
Михаил Ильич взял Баюна на руки. Тот доверчиво прижался к хозяину и закрыл глаза от удовольствия.
«Хорошо, что Нюшка тогда коробку разорвала, — подумал Михаил Ильич. — Хорошо, что не прошли мимо».
