Зимний вечер опустился на город рано – уже в начале шестого небо окончательно потемнело, а уличные фонари зажглись ровным жёлтым светом. В квартире Андрея было тепло и уютно: мягкий свет торшера разливался по гостиной тёплым медовым сиянием, подчёркивая очертания мебели и создавая причудливые тени в углах комнаты. На журнальном столике, рядом с небольшой вазочкой печенья, дымились две кружки с чаем – от них поднимался лёгкий пар, наполняя пространство уютным ароматом мяты и мёда. За окном медленно кружились крупные снежинки, то прижимаясь к стеклу, то плавно опускаясь на подоконник, где уже образовался небольшой пушистый слой.
Андрей только что закончил накрывать на стол – он специально выбрал свои любимые кружки, расставил печенье и даже зажёг небольшую ароматическую свечу, чтобы создать особенно тёплую атмосферу. В этот момент в дверь позвонили. Он поспешил в коридор и открыл – на пороге стоял Антон, слегка взъерошенный и покрасневший от холода.
– Замёрз как собака, – пробормотал Антон, переступая через порог и энергично стряхивая снег с пальто. Воротник его одежды был весь в белых хлопьях, а на бровях и ресницах ещё таяли крошечные снежинки. – В такую погоду только дома сидеть, честное слово.
– А мы и сидим, – с тёплой улыбкой ответил Андрей, принимая у друга верхнюю одежду. – Проходи, мы с Оксаной как раз хотели почаёвничать. Ну и тебе, я думаю, это сейчас не помешает.
Они прошли в гостиную. Антон сразу направился к журнальному столику, не скрывая желания поскорее согреться. Он опустился в мягкое кресло, потянулся к кружке и обхватил её обеими руками, наслаждаясь исходящим от неё теплом. Пар мягко окутывал его лицо, и он на мгновение закрыл глаза, ощущая, как постепенно возвращается ощущение комфорта.
– Ну, чего такого важного, что ты решил прийти ко мне в пятницу вечером? Разве ты сейчас не должен был с женой и сыном к теще в гости ехать? – спросил Антон, слегка ухмыляясь. В его голосе звучала лёгкая ирония, но в глазах читалось искреннее любопытство. Он сделал небольшой глоток чая, осторожно пробуя температуру, и удовлетворённо кивнул – напиток оказался именно таким, как он любил.
– Должен, но не поехал, – криво усмехнулся гость, делая очередной глоток.
– Понятно. Как Лиза, как Никита?
Антон на секунду замер, словно обдумывая, с чего начать. Потом махнул рукой, будто отбрасывая какие то мысли.
– Да нормально всё… в общем, – произнёс он, стараясь придать голосу беспечность. Однако в его интонации проскользнула нотка, которая подсказала Андрею: за этим “нормально” скрывается нечто большее.
Антон сидел в кресле, нервно вертя в руках пустую кружку. Он то сжимал её пальцами, то слегка поворачивал, словно изучал узор на боковой поверхности, то снова сжимал – будто этот простой механический жест помогал ему собраться с мыслями. Взгляд его упорно избегал встречи с глазами Андрея, блуждая по комнате: то задерживался на книжной полке, то скользил по картине на стене, то упирался в край стола.
Наконец, глубоко выдохнув, он произнёс тихо, но отчётливо:
– Я подал на развод.
Андрей замер. Чашка в его руке едва заметно дрогнула, и на поверхность чая пробежала лёгкая рябь. Он посмотрел на друга с неподдельным удивлением, словно пытался прочесть в его лице подтверждение тому, что только что услышал.
– Серьёзно? С Лизой? – спросил он, невольно повысив голос на полтона.
Антон молча кивнул, не отрывая взгляда от окна. Его глаза словно пытались разглядеть что то вдали, за пеленой падающего снега, будто там, в этой белой круговерти, скрывался ответ на все вопросы.
– Да, – подтвердил он после короткой паузы. – Встретил одну девушку… Марину. С ней я чувствую, будто впервые живу по настоящему. Она… словно свет в окне, понимаешь?
– Ты уверен, что это не мимолётное увлечение? – спросил Андрей, стараясь говорить ровно, но в голосе всё же проскальзывала злость. – У вас же ребёнок! Никите всего два года! Как он будет без отца? Вспомни свое детство!
Антон резко вскинул голову, и в его взгляде вспыхнула твёрдость, которой Андрей раньше не замечал. Было видно, что этот вопрос он прокручивал в голове не раз и уже выстроил для себя чёткие ответы.
– Уверен, – ответил он твёрдо, без колебаний. – Я долго думал. Не могу больше жить как раньше – каждое утро просыпаться с ощущением, что играю чужую роль! Это не жизнь, Андрей! Это просто существование по привычке, по инерции. А с Мариной… с ней всё иначе! Я снова чувствую, что хочу просыпаться по утрам, что у меня есть цели, мечты, что я наконец то делаю то, что действительно хочу! А что до Никиты… Я же его не бросаю, я не такой, как мой отец.
Андрей помолчал, погрузившись в воспоминания. Перед глазами всплыла картина из прошлого: школьный двор, прохладное осеннее утро, они с Антоном сидят на скамейке во время перемены. Тогда Антон, ещё подросток с горящими глазами и непоколебимой уверенностью в голосе, горячо уверял, что никогда не станет таким, как его отец. “Он просто взял и ушёл, даже не попытавшись что то исправить, – говорил он тогда. – Я никогда так не поступлю. Если когда нибудь женюсь, буду бороться за семью до конца”.
Эти слова, сказанные столько лет назад, теперь эхом отозвались в сознании Андрея. Он посмотрел на друга – уже не мальчишку, а взрослого мужчину, сидящего напротив в мягком кресле, – и тихо, почти шёпотом, спросил:
– Помнишь, как ты в школе говорил, что никогда не повторишь его ошибки?
Антон мгновенно напрягся. Его пальцы, до этого расслабленно лежавшие на колене, сжались в кулаки. Он чуть приподнял подбородок, словно готовясь к обороне.
– Конечно, помню. И что с того? – в его голосе прозвучала настороженность, будто он заранее ожидал упрёка.
– А то, что сейчас ты делаешь ровно то же самое, – спокойно, но твёрдо произнёс Андрей, не отводя взгляда. – Уходишь от жены и ребёнка, бросая их на произвол судьбы.
Антон резко вскочил с дивана, словно пружина подбросила его вверх. Он сделал два шага по комнате, потом повернулся к Андрею, и в его глазах вспыхнул огонь – не то злобы, не то отчаяния и желания доказать свою правоту.
– Это совсем другое! – воскликнул он, повышая голос, но тут же взял себя в руки, понизив тон. – Отец просто сбежал. Взял и исчез из нашей жизни, даже не объяснившись. А я… я честно говорю о своих чувствах. Я не скрываю ничего от Лизы. Мы поговорили, обсудили всё. Я не бегу – я пытаюсь поступить правильно, хоть это и больно. И Никиту я не собираюсь бросать! Я буду часто приходить, забирать его на выходные! У меня совершенно другая ситуация, понимаешь! Я не такой, как отец!
Андрей не спешил с ответом. Он медленно провёл рукой по краю стола, словно проверяя его гладкость, и лишь потом поднял глаза на друга. Его взгляд был спокойным, но в нём читалась неподдельная тревога.
– Ты говоришь серьёзно? – спросил он ровным, почти бесстрастным голосом, но в этой сдержанности чувствовалась глубина переживаний. – Ты думаешь, Никите будет легче оттого, что ты “честно” его бросил? Для ребёнка не так важно, объяснил ты всё или нет. Для него важно, что папа вдруг перестал приходить домой, перестал читать сказки перед сном, перестал играть с ним в машинки. Ты уверен, что твоя честность перевесит эту боль?
Антон замер на месте, словно слова Андрея остановили его на полпути. Он опустил взгляд, будто разглядывая узор на ковре, и на мгновение показалось, что он ищет в нём ответ на мучающий его вопрос.
В голове Антона вспыхнули воспоминания, яркие и болезненные, словно кадры старого фильма. Вот он – семилетний мальчишка в потрёпанной куртке, сидит на холодной скамейке у школы и неотрывно смотрит на калитку, высматривая маму. Она снова задерживается на работе, и ему кажется, что он ждёт уже целую вечность. Ветер пронизывает до костей, но он не уходит – боится, что мама пройдёт мимо, не заметив его.
Потом картинка сменилась: ему тринадцать. Он стоит у окна в классе, отвернувшись от одноклассников, которые, издеваясь, спрашивают: “А где твой папа? Почему он не пришёл на родительское собрание? А, так он же вас бросил…” Антон тогда прятал слёзы, делая вид, что разглядывает что то во дворе, а внутри всё сжималось от обиды и стыда.
Ещё один кадр – ему шестнадцать. Он в своей комнате, в руках та самая дешёвая гитара, которую отец принёс на его день рождения – будто запоздалый, неловкий жест примирения. Антон тогда швырнул её в угол с такой силой, что треснул корпус. Этот звук до сих пор отзывался в памяти – звук разбитых надежд и несбывшихся ожиданий.
Зато детство друга было совсем другим. Его отец – спокойный, надёжный, всегда готовый помочь. Он водил Андрея на рыбалку, терпеливо учил чинить велосипед, приходил на школьные собрания, задавал вопросы учителям, интересовался успехами сына. Антон помнил, как смотрел на эту семью с тихой завистью.
– У тебя папа – супергерой, – как то сказал он Андрею, глядя, как тот с отцом собирает модель самолёта.
Андрей лишь улыбнулся, не отрываясь от работы:
– Мой папа меня просто любит.
Эти слова тогда засели в голове Антона, но по настоящему он понял их смысл лишь годы спустя.
Сейчас, сидя напротив друга, Антон почувствовал, как внутри поднимается волна противоречивых чувств. Воспоминания нахлынули так ярко, что на мгновение он потерял связь с реальностью. Но голос Андрея вернул его в настоящее.
– Ты не понимаешь, – голос Антона дрогнул, выдавая внутреннюю борьбу. Он сглотнул, пытаясь подобрать слова, которые смогли бы объяснить то, что копилось в душе годами. – Я не такой, как он. Я не бегу, не бросаю! Я пытаюсь построить новую жизнь, а не сбежать.
Андрей посмотрел на него внимательно, без осуждения, но с той особой проницательностью, которая всегда отличала их разговоры.
– А старую ты пытался спасти? – тихо спросил он, чуть наклонив голову. – По настоящему пытался? Или просто решил, что легче начать с чистого листа?
Антон побледнел. Его пальцы непроизвольно сжались в кулаки, а взгляд на мгновение упёрся в пол, словно там можно было найти нужные слова.
– Я пытался, – произнёс он твёрдо, поднимая глаза. – Год за годом. Но ничего не менялось. Мы говорили, пытались что то исправить, но всё возвращалось на круги своя. Как будто мы оба застряли в какой то бесконечной рутине, где нет места ни радости, ни пониманию.
Андрей слегка наклонился вперёд, его тон стал более настойчивым, но не резким – скорее, как у человека, который хочет докопаться до истины.
– И что именно ты делал? – спросил он, слегка усмехнувшись, но без насмешки. – Ты когда в последний раз жене хотя бы цветы дарил? Просто так, без повода? Не по случаю дня рождения или годовщины, а просто потому, что хотел её порадовать? Или в ресторан водил? Говорил комплименты?
– Хватит! – голос Антона прозвучал громче, чем он, вероятно, планировал. – Твоя жизнь всегда была идеальной – с идеальной семьёй, с идеальным отцом. Тебе легко рассуждать!
В его словах не было злобы, скорее горькая обида, копившаяся годами. Он невольно сжал кулаки, но тут же расслабил пальцы, будто осознав свою вспышку.
Андрей не сдвинулся с места. Он лишь глубоко вздохнул, проведя рукой по лицу, словно стряхивая невидимую пелену. Его взгляд оставался спокойным, хотя в глазах читалась усталость от этого тяжёлого разговора.
– Речь не об идеалах, – произнёс он мягко, но твёрдо. – Речь о выборе. О том, чтобы не повторить чужие ошибки.
Антон резко обернулся, его лицо исказилось от внутреннего напряжения.
– Да при чём тут это?! – сорвался он, повысив голос. – Ты просто не можешь понять, каково это – расти без отца, чувствовать, что ты ему не нужен! – эти слова вырвались наружу, обнажая старую рану, которую он столько лет старался не трогать.
Андрей медленно поднялся со своего места. Он не приближался к другу, но его поза стала более открытой, словно он пытался показать, что не нападает, а просто хочет быть услышанным.
– И именно поэтому ты заставляешь собственного сына испытать всё тоже, что испытал ты? – тихо ответил он. – Ты говоришь, что не такой, как твой отец. Но поступаешь точно так же!
Антон замер в дверях. Его рука всё ещё лежала на дверной ручке, но он не поворачивал её. Он медленно обернулся, и в его глазах уже не было злости – только растерянность, почти отчаяние, словно он сам не мог до конца понять, что с ним происходит.
– Ты просто не хочешь понять… – его голос звучал тише, почти устало.
– Понять что? То, что бросаешь жену с маленьким ребенком просто из-за того, что подвернулась другая девушка? – мужчина покачал головой. – Ты прав, этого я понять не могу.
– Знаешь что? Оставь свои нравоучения при себе! – бросил Антон через плечо и вышел, громко хлопнув дверью.
Хлопок двери эхом разнёсся по квартире, отозвавшись глухим стуком в стенах и замершим воздухом в гостиной. Андрей остался стоять посреди комнаты, глядя на опустевшее кресло, в котором ещё несколько минут назад сидел его друг. Он словно ждал, что Антон сейчас вернётся, переступит порог, скажет что то вроде “извини, наговорил лишнего” – но… нет.
Мужчина медленно опустился на диван, провёл рукой по лицу, будто стирая следы только что пережитого разговора. Он откинулся на спинку, закрыл глаза на мгновение, пытаясь упорядочить мысли, но они разбегались, как капли воды по гладкой поверхности.
Через несколько минут в комнату вошла Оксана, жена Андрея. Она была в домашнем халате, с полотенцем на плечах – видимо, только что вышла из ванной. Её лицо выражало искреннее беспокойство: она нахмурилась, взгляд скользнул по комнате, задержался на распахнутой двери, потом на Андрее.
– Что случилось? Я слышала крик, – спросила она тихо, подходя ближе и опускаясь рядом на диван. Она говорила мягко, без навязчивости, но в голосе читалась тревога.
Андрей вздохнул, подбирая слова. Ему не хотелось пересказывать всё в деталях – слишком свежи были эмоции, слишком тяжело давалось осознание того, что только что произошло.
– Антон ушёл из семьи, – произнёс он наконец, глядя прямо перед собой. – Говорит, встретил другую женщину. Решил подать на развод.
Оксана ахнула, невольно прижав ладонь к груди. Её глаза широко раскрылись, в них мелькнуло недоверие, смешанное с жалостью.
– Но у него же маленький сын! И Лиза… они ведь так любили друг друга, – она покачала головой, словно пыталась найти в своих словах хоть каплю здравого смысла, способную объяснить происходящее. – Мы же видели их вместе – на днях рождения, на праздниках. Они выглядели такими счастливыми…
– Вот именно, – горько усмехнулся Андрей, проводя рукой по подлокотнику дивана. – А теперь он делает то же, что его отец когда то. И даже не понимает этого! Будто история повторяется, только теперь уже с ним.
Оксана помолчала, обдумывая услышанное. Она не спешила с выводами – знала, что в таких ситуациях поспешные суждения только усугубляют ситуацию. Вместо этого она осторожно предположила:
– Может, он просто запутался? Люди иногда теряются, не понимают, чего хотят на самом деле. Возможно, ему кажется, что это выход, хотя на самом деле он просто ищет способ что то изменить.
Андрей покачал головой, его взгляд оставался задумчивым, почти отстранённым.
– Запутаться можно, – согласился он. – Но он даже не пытается разобраться. Просто повторяет ту же ошибку, которую всю жизнь ненавидел. Он сам столько раз говорил, что никогда не станет таким, как его отец. А теперь… – он замолчал, подбирая слова, но они не шли. – Не ожидал от него такого. Совсем не ожидал.
Оксана тихо вздохнула, положила руку на плечо мужа. Ей хотелось сказать что то утешительное, но она понимала – сейчас слова мало помогут. Вместо этого она просто сидела рядом, давая ему возможность выговориться, если он захочет, или помолчать, если это нужно больше.
За окном продолжал идти снег, укрывая город белым покрывалом. В квартире было тихо – только тикали часы, отсчитывая минуты, которых уже не вернуть…
**********************
Спустя неделю Андрей и Оксана стояли у двери квартиры Лизы. На улице было довольно холодно, ветер разметал сугробы. В руках у Оксаны был пирог, аккуратно уложенный в красивую коробку с лентой – не слишком вычурно, но достаточно, чтобы это выглядело как искренний повод зайти, а не как навязчивое вмешательство в чужую жизнь.
Андрей слегка поправил куртку, бросил короткий взгляд на жену, словно проверяя, всё ли в порядке, и нажал на кнопку звонка. Внутри раздалась негромкая трель, и через несколько секунд дверь приоткрылась. На пороге стояла Лиза. Её лицо выражало искреннее удивление – видно было, что она не ожидала гостей.
– Андрей? Оксана? Что вы… – начала она, слегка запнувшись, будто подбирала слова.
– Мы просто хотели узнать, как ты, – мягко сказала Оксана, протягивая коробку с пирогом. Её голос звучал тепло и участливо, без напускной бодрости или фальшивой весёлости. – Можно зайти?
Лиза помедлила. Она окинула взглядом обоих – не с подозрением, а скорее с лёгкой растерянностью, словно пыталась понять, как реагировать на этот неожиданный визит. Потом кивнула, отступая в сторону и открывая дверь шире:
– Да, конечно, проходите.
Они вошли. Квартира выглядела непривычно тихой. Обычно здесь было шумно и оживлённо: слышался смех Никиты, звуки мультфильмов, разговоры. Теперь же тишина казалась почти осязаемой – она заполняла пространство, делая его каким то другим, незнакомым. Оксана невольно прислушалась, будто ожидая услышать детские шаги или весёлый голосок, но вокруг было спокойно.
– Он в садике, – пояснила Лиза, заметив, как Оксана оглядывается, словно ищет что то. – Сегодня к ним в сад театр приезжает, так что пойду забирать его только через пару часов.
Они прошли на кухню. Лиза машинально включила чайник, достала чашки, начала хлопотать, будто эти привычные действия помогали ей держать себя в руках. Движения её были точными, выверенными, но в них чувствовалась некоторая отстранённость, будто она делала всё на автомате.
– Присаживайтесь, – предложила она, указывая на стулья у стола.
Андрей и Оксана устроились. Оксана поставила коробку с пирогом на стол, аккуратно развязала ленту, открывая аромат свежей выпечки. Лиза налила чай, но почти не притронулась к своей кружке – только слегка покрутила её в руках, словно согревая ладони.
– Как ты справляешься? – осторожно спросил Андрей, стараясь подобрать слова, которые не прозвучали бы навязчиво или бестактно. Его голос был тихим, но в нём чувствовалась искренняя забота.
Лиза пожала плечами. Её взгляд на мгновение задержался на чашке, потом скользнул куда то в сторону, будто она искала ответ в узорах на скатерти.
– Как то справляюсь, – произнесла она негромко, почти шёпотом, но тут же добавила чуть твёрже: – Работа помогает. Когда есть дела, меньше времени остаётся на мысли.
Она сделала паузу, словно подбирая слова, потом продолжила:
– Никита… он пока не до конца понимает, что произошло. Иногда спрашивает, где папа. Я говорю, что папа занят, что он работает. Не знаю, насколько он верит, но хотя бы не плачет.
Её голос дрогнул на последнем слове, но она быстро взяла себя в руки, слегка улыбнулась, будто хотела показать, что всё не так плохо, как может показаться.
Оксана молча протянула руку и слегка коснулась ладони Лизы. Это было простое, но тёплое прикосновение – без слов, но с тем особым сочувствием, которое иногда важнее любых фраз. Лиза на мгновение сжала её пальцы, благодарно кивнув, и снова опустила взгляд на чашку.
В голосе Лизы дрогнула едва уловимая нотка боли – словно тонкая струна, которая вот вот порвётся. Она тут же попыталась сгладить это, слегка кашлянув и чуть приподняв подбородок, но Оксана всё заметила. Не говоря ни слова, она мягко накрыла руку Лизы своей – тёплое, спокойное прикосновение, в котором не было ни навязчивости, ни жалости, только искренняя поддержка.
– Если тебе нужна помощь – с Никитой, с домашними делами, с чем угодно – просто скажи, – тихо, но твёрдо произнесла Оксана. Её голос звучал ровно, без пафоса, как будто она сообщала самую обычную, само собой разумеющуюся вещь. – Мы рядом. Всегда.
Лиза медленно подняла глаза. В них уже блестели слёзы – не горькие, не отчаянные, а скорее благодарные, словно она долго держала их внутри и только сейчас позволила себе немного ослабить контроль. Она моргнула, и одна капля всё же скатилась по щеке, но Лиза не стала её вытирать – просто позволила ей быть.
– Спасибо, – прошептала она, и голос её чуть дрогнул, но не от слабости, а от переполнявших чувств. – Правда. Я… я не знала, к кому обратиться. Всё как то навалилось разом, а вокруг будто пусто.
Она сделала паузу, словно собираясь с мыслями, потом продолжила чуть увереннее:
– Раньше казалось, что хороших друзей много, а когда понадобилось… оказалось, что попросить о помощи просто не у кого.
Андрей слегка наклонился вперёд, чтобы оказаться на одном уровне с Лизой. Его взгляд был спокойным, внимательным, без тени осуждения или назидательности.
– К нам, – твёрдо сказал он. – Всегда к нам. Это не нужно даже просить. Мы придём, если ты решишь, что в этом нуждаешься.
Его слова прозвучали просто, без громких обещаний или красивых фраз, но в них была та самая надёжность, которую Лиза сейчас так остро чувствовала. Она кивнула, не пытаясь больше сдерживать слёзы – они катились по её лицу, но это уже не было слезами отчаяния. Это были слёзы облегчения, словно тяжёлый груз, который она долго несла в одиночку, наконец то нашёл опору.
Оксана слегка сжала её руку, потом аккуратно отпустила и потянулась к коробке с пирогом.
– Давай чай попьём, а то он уже остывает. И пирог попробуй – я специально для тебя пекла. Если честно, немного передержала в духовке, но вкус всё равно получился хороший.
Её лёгкий тон, намеренная обыденность фразы помогли Лизе взять себя в руки. Она глубоко вздохнула, провела рукой по лицу, смахивая остатки слёз, и слабо улыбнулась.
– Конечно, давай. И правда, чай остывает, а пирог жалко, если пропадёт.
Она потянулась за ложкой, и это простое действие – взять предмет, положить его рядом с чашкой – вдруг показалось ей маленьким шагом к тому, чтобы снова почувствовать землю под ногами…
*************************
Спустя три года солнечный день в парке выглядел почти идиллически. По ярко зелёной траве носился пятилетний Никита, увлечённо гоняя красный мяч. Его звонкий смех разносился по аллеям, привлекая улыбки прохожих. Рядом на скамейке сидела Оксана, мягко покачивая коляску, в которой мирно спала их дочка. Лёгкий ветерок шевелил кружевной чепчик, а солнечные блики играли на полированных бортиках коляски.
Андрей расположился рядом, не сводя взгляда с мальчика. В его глазах читалась тёплая, почти отцовская нежность – за эти годы он по настоящему привязался к Никите.
– Какой он уже большой, – с улыбкой заметила Оксана, на мгновение оторвавшись от коляски. – И шустрый. Ни минуты на месте!
– Да, – кивнул Андрей, проследив, как Никита ловко обводит воображаемого соперника и с торжествующим возгласом забивает “гол” в несуществующие ворота. – Лиза молодец, справляется. Видно, что вкладывает в него душу.
Оксана вздохнула, её взгляд стал серьёзнее. Она поправила лёгкое покрывало на коляске и тихо добавила:
– Справляется, но ей тяжело. Особенно когда Антон снова не приходит на день рождения Никиты или отменяет встречу в последний момент. Вчера должен был забрать его на выходные – в шесть утра прислал сообщение, что “что то на работе”.
Андрей помрачнел. За эти три года он не раз наблюдал похожую картину: Антон появлялся в жизни сына урывками, словно играл в какую то странную игру. То завалит Никиту дорогими подарками, явно купленными в спешке, то торжественно объявит о походе в зоопарк, а за час до встречи пришлёт короткое “Извини, не смогу”. Бывали и другие дни – когда Антон вдруг появлялся без предупреждения посреди недели, сажал мальчика напротив себя и начинал “серьёзный мужской разговор”, но уже через десять минут нетерпеливо поглядывал на часы, бормотал что то про срочные дела и исчезал.
– Я пытался с ним поговорить, – признался Андрей, проводя рукой по спинке скамейки. – Напоминал, что Никита – не игрушка, которую можно брать и бросать. Что ребёнку нужны не подарки, а присутствие, стабильность, чувство, что папа всегда рядом. А он только огрызается: “Ты не понимаешь, у меня сейчас сложный период”.
– Сложный период длится три года, – тихо заметила Оксана, её голос звучал не осуждающе, а скорее печально. – А Никита растёт и всё понимает. Вчера он спросил у Лизы: “Папа меня разлюбил?” Представляешь? Она еле сдержалась, чтобы не расплакаться.
Андрей невольно сжал кулаки, но тут же расслабил пальцы, стараясь не выдать нахлынувшего раздражения.
– Иногда мне кажется, что Антон просто не хочет видеть реальность. Он ведь когда то клялся, что никогда не будет как его отец. Говорил, что знает, каково это – расти без отца, который появляется раз в полгода с конфетами и исчезает. А теперь…
– Теперь он точно такой же, – мягко, но твёрдо закончила Оксана. – Только ещё и оправдывает себя. Говорит, что “ищет себя”, что “пытается наладить жизнь”, но на самом деле просто бежит от ответственности.
В этот момент Никита подбежал к ним, запыхавшийся, с горящими от азарта глазами и взъерошенными волосами.
– Дядя Андрей, посмотри, как я могу! – воскликнул он, демонстрируя новый трюк с мячом, а потом, не дожидаясь ответа, снова помчался по лужайке.
Оксана посмотрела на него с тёплой, почти материнской нежностью.
– Хорошо, что у него есть ты. Хоть кто то из взрослых всегда рядом. Никита это чувствует. Для него ты – тот, кто не пропадает, не отменяет встречи, не забывает.
Андрей кивнул, продолжая наблюдать за мальчиком. В его взгляде появилась твёрдость, решимость. Он мысленно повторил про себя: если Антон не хочет быть отцом – он, Андрей, не даст Никите почувствовать себя брошенным. Не повторится история Антона. Не повторится.
Солнце всё так же ласково грело, Никита смеялся, коляска тихо покачивалась, а в душе Андрея крепла уверенность: он сделает всё, чтобы этот мальчик рос с ощущением надёжности и заботы. Потому что детям нужно не идеальное прошлое родителей, а настоящее, в котором есть те, кто не уйдёт.
