— Ты понимаешь, что теперь нам придётся жить как соседи? — бросила Лена, даже не глядя на Игоря.
Он стоял у окна, нервно теребя пачку сигарет, хотя бросил ещё год назад. Сигареты были старые, измятые, как будто хранились «на чёрный день».
— Да не драматизируй, — сказал он тихо. — Мы просто переживаем сложный период.
— Сложный период? — Лена резко обернулась. — Когда ты врёшь мне в глаза, а я делаю вид, что верю — это называется сложный период?
Игорь выдохнул, бросил сигареты на подоконник.
— Я не врал тебе. Просто… не хотел нагнетать.
— Не хотел нагнетать?! — голос Лены сорвался. — Игорь, ты месяцами задерживаешься на работе, телефон с собой не берёшь, а потом, как будто ничего, приходишь и молчишь. Думаешь, я не вижу?
Он отвёл взгляд, сел на диван, потер ладони.
— Лена, я устал. Работа, кредиты, мама с её болячками… Всё навалилось.
— Опять мама, — тихо произнесла она. — Всегда мама. Как будто я тут просто соседка по квартире.
На кухне пахло вчерашним кофе и чем-то пригоревшим. Было утро ноября — серое, мокрое, противное. За окном мелкий дождь стучал по подоконнику, с улицы доносился шум автобусов. Их двушка в новом доме в Подольске когда-то казалась ей настоящим счастьем. А теперь — как тесная коробка, где не хватает воздуха.
Пять лет брака. Три из них — ипотека. Год — постоянные ссоры. Полгода — ощущение, что всё катится куда-то вниз.
— Я не понимаю, — продолжила Лена уже тише. — Мы же не чужие люди. Мы же всё строили вместе.
— Лена, давай не сейчас.
— Когда, Игорь? Когда у тебя «появится настроение» поговорить?
Он встал, надел куртку.
— Мне надо ехать. На объекте проверка.
— На объекте или к ней? — выпалила Лена.
Игорь застыл у двери.
— Что ты сказала?
— Я спросила: к ней ты едешь? К Ирине? Или как её там зовут?
— С ума сошла?
— Да? — Лена сжала губы, подошла ближе. — Тогда объясни, почему твоя мама вчера звонила мне и между делом сказала: «Хоть бы ты, Леночка, отпустила Игоря, он уже определился». С кем, Игорь? С кем ты определился?
Он шумно выдохнул, будто из него выбили воздух.
— Она… не должна была тебе ничего говорить.
— То есть, — Лена прищурилась, — значит, есть что говорить?
Молчание. Тяжёлое, как бетонная плита. Лена смотрела на мужа, пытаясь уловить хоть что-то в его лице, но видела только усталость.
— Да, — наконец выдавил он. — Есть.
Лена почувствовала, как внутри всё осело.
— Кто она?
— Неважно.
— Имя, Игорь. Я хочу знать, с кем ты рушишь семью.
Он опустил голову.
— Ира. Из отдела снабжения. Мы… просто много работали вместе.
Лена усмехнулась — сухо, без эмоций.
— Работа. Классика.
— Это не то, что ты думаешь, — начал он.
— А что я думаю, Игорь? Что вы просто сидели допоздна, считали ведомости и случайно перепутали отчёт с постелью?
Он закрыл глаза.
— Я не хотел этого. Оно само так вышло.
Лена села на край стола.
— «Само»? Ты взрослый мужик, не подросток. Само ничего не выходит.
Он подошёл ближе.
— Лена, я не пришёл ссориться. Я хотел поговорить спокойно.
— Спокойно? — она рассмеялась. — После того как я узнаю, что у тебя любовница, ты предлагаешь говорить спокойно?
— У нас всё давно пошло наперекосяк. Ты сама это знаешь.
— И это оправдание?
— Это факт. Мы живём как соседи. Ты — в своём мире, я — в своём. У нас даже разговоры только о коммуналке и Машке.
Лена сжала кулаки.
— Машке шесть лет. Она всё чувствует. Она каждый день спрашивает, почему папа злой.
— Не надо втягивать ребёнка.
— А кто её втянул, Игорь? Ты! Когда начал таскаться неизвестно где и врать.
Он замолчал, опустил взгляд.
— Я не собирался всё рушить, — сказал он тихо. — Просто не смог остановиться.
— Красиво, — усмехнулась Лена. — Прямо по сериалу. А мама твоя в курсе, да?
— Да.
— И что, одобрила?
— Она… сказала, что надо жить так, как душе спокойно.
Лена резко ударила ладонью по столу.
— Конечно! Ей ведь всегда казалось, что я тебе не подхожу! Что я слишком «серая», не из «тех» семей! А теперь она наконец-то довольна, да?
Игорь молчал.
Лена отвернулась к окну. На стекле медленно стекали капли дождя, отражая тусклый свет кухни.
— Значит, всё.
— Я не говорил, что всё.
— Но к этому идёт.
Он подошёл, попытался коснуться её плеча, но она отстранилась.
— Лена, я не хочу войны. Давай решим всё спокойно.
— Ты хочешь спокойствия? Тогда не трогай меня.
Она повернулась, глядя прямо в его лицо.
— Ты думал, я не узнаю? Что я буду сидеть и ждать, пока ты сам решишь, когда меня бросить? Нет, Игорь. Так не будет.
Он тихо кивнул.
— Ладно. Я сегодня у мамы переночую.
— Правильно. Она тебе рада больше, чем я.
Когда дверь хлопнула, Лена долго стояла неподвижно. Потом села на пол и разревелась — не от обиды, а от бессилия. Сколько можно держать всё одной рукой — дом, ребёнка, семью, мужика, который ускользает?
Телефон вибрировал на столе. Сообщение от подруги:
«Ты как там? Не пропадай».
Лена написала: «Потом расскажу. У меня дом горит».
За окном стемнело. В доме стало тихо, только холодильник гудел. Она пошла в комнату дочери. Маша уже спала, прижав к себе плюшевого мишку. Лена села рядом, погладила волосы ребёнка.
— Всё будет хорошо, — шепнула она, не веря ни единому слову.
Но утром в ней уже не осталось слёз. Только холодная решимость.
Первым делом — позвонить знакомому юристу. Потом — поговорить с риэлтором. Квартира оформлена пополам, и если Игорь решит продавать — она должна быть готова.
Через два дня Лена узнала, что Игорь действительно консультировался в банке — интересовался, можно ли продать долевую квартиру без согласия второго собственника.
Она села за кухонный стол и написала заявление о запрете сделок с недвижимостью. Отнесла в МФЦ. Руки дрожали, но внутри было спокойствие.
Когда Игорь вечером пришёл домой и увидел бумаги на столе, его лицо побелело.
— Это что?
— Мои меры предосторожности.
— Лена, ты что, собралась судиться?
— А ты что, собрался нас выгонять?
Он сжал кулаки, но ничего не сказал.
Она посмотрела на него спокойно, впервые за долгое время без слёз, без дрожи в голосе.
— Я больше не та, кто ждёт, пока её предадут.
Игорь молча ушёл в спальню.
— Лена, ты что, совсем с ума сошла? — голос Игоря дрожал, но не от страха — от злости. — Я утром узнаю в банке, что ты запретила любые сделки с квартирой! Ты вообще понимаешь, что делаешь?
Лена стояла у окна, держала чашку с остывшим кофе. За стеклом мокрый ноябрь, серое небо, листья липли к асфальту, дворник ворчал под капюшоном. В воздухе пахло холодом и металлом.
— Понимаю, — спокойно ответила она. — Я защищаю себя и дочь.
— От кого?! От меня?!
— Да.
Он застыл на секунду, потом рассмеялся нервно.
— Да ты ненормальная. Мы могли всё решить спокойно.
— Ты уже решил. Без меня. Сначала изменил, потом собрался продать квартиру, потом, видимо, начать жизнь с чистого листа. Только я, видишь ли, не согласилась быть мусором, который выбрасывают.
— Не говори ерунды, — буркнул он, опуская глаза. — Я не собирался выгонять тебя. Хотел всё сделать по-человечески.
— «По-человечески» — это когда сначала год врёшь, потом пытаешься провернуть за спиной махинацию с жильём?
Он шумно выдохнул.
— Я не хочу ругаться. У меня и так голова кругом.
— А у меня, Игорь, жизнь кругом. Ты понимаешь?
Он сел на стул, опёрся локтями о колени.
— Я не справился. Всё навалилось. Работа, долги, мама, ты с вечными упрёками… Ира просто появилась вовремя.
— Да, — кивнула Лена. — Это же удобно — свалить всё на обстоятельства.
Молчание. Долгое. Только капли по подоконнику и тиканье старых часов.
Через неделю они жили как соседи. Ели по очереди, говорили сухо, только по делу. Маша всё понимала — спрашивала, почему папа спит на диване. Лена отвечала, что папа устал и ему нужно отдохнуть.
Иногда ей хотелось кричать. Но она держалась.
Она ходила на работу, вечером проверяла уроки дочери, гладила, мыла посуду. Всё как обычно, только внутри будто пусто. Как будто жизнь осталась на той стороне, где ещё можно верить людям.
В один из вечеров раздался звонок в дверь. На пороге стояла свекровь — Валентина Андреевна. Меховая шапка, строгий взгляд, сумка в руке.
— Можно войти? — сухо спросила она.
Лена посторонилась.
— Конечно.
Свекровь прошла на кухню, села за стол.
— Я не собиралась вмешиваться, — начала она. — Но вы оба ведёте себя, как дети.
— Да? — Лена сложила руки на груди. — А мне казалось, вы как раз и вмешивались — неофициально.
— Я пыталась помочь сыну.
— Помочь? Убить наш брак? Отличная помощь.
Валентина Андреевна поджала губы.
— Лена, ты не умеешь быть женой. Всё время претензии, упрёки. Мужчина не должен чувствовать себя виноватым дома.
— Мужчина, который изменяет, должен чувствовать хотя бы что-то, кроме жалости к себе.
— Игорь запутался. Ира его любит, поддерживает.
— Я тоже когда-то поддерживала. Только вы этого не замечали.
— Знаешь, — вздохнула свекровь, — может, и правда, вы друг другу не подходите. Но ребёнка тянуть в это — последнее дело.
— Согласна. Поэтому я и хочу, чтобы Маша жила в спокойной обстановке. Без ваших советов и вашего вмешательства.
— Ты неблагодарная, Лена.
— Может быть. Но зато честная.
Валентина Андреевна резко встала, натянула перчатки.
— Ты ещё пожалеешь.
— Уже пожалела, — спокойно ответила Лена.
Дверь хлопнула. Тишина повисла снова.
В декабре Лена подала заявление на развод первой. Юрист помог с бумагами, объяснил, что квартира — совместная собственность, и без её согласия Игорь ничего не сделает.
Игорь сначала не поверил. Потом взбесился.
— Ты хочешь устроить цирк? — орал он, швыряя документы на пол. — Думаешь, суд тебе поможет?
— Думаю, закон на моей стороне.
— Закон? Ты всегда прячешься за бумаги! А по-человечески нельзя?
— По-человечески ты уже всё сделал.
Он вскрикнул что-то неразборчивое, вылетел из квартиры и хлопнул дверью так, что с полки упала чашка.
Лена стояла посреди кухни и вдруг поняла: страх ушёл. Больше не было этого комка в груди, не было дрожи в руках. Осталась только усталость и холодная решимость.
Суд длился почти четыре месяца. Игорь нанял адвоката, который пытался доказать, что Лена не участвовала в выплате ипотеки — ведь она сидела дома с ребёнком.
Юрист Лены собрал все справки, чеки, доказательства: расходы на ребёнка, коммуналку, продукты, чеки из аптек. Каждая мелочь была важна.
На последнем заседании Игорь сидел понуро, не глядя на бывшую жену. Когда судья зачитал решение — квартира продаётся, деньги делятся пополам, алименты на ребёнка 25% — он только кивнул. Без эмоций.
Лена вышла из здания суда, вдохнула холодный воздух. Снег валил крупными хлопьями, садился на волосы. В груди было легко, как после долгого заплыва, когда наконец добрался до берега.
Продажа квартиры заняла месяц. Деньги пришли на счёт, и Лена переехала с Машей к матери — временно, пока ищет новое жильё. Мать помогала, как могла, хотя сама работала медсестрой и приходила домой поздно.
— Дочка, ты держись, — говорила она вечером. — Всё образуется. Главное, не вернись к нему.
— Не вернусь, мама. Не смогу.
Маша пошла в садик, привыкла быстро. Иногда спрашивала про папу.
— Он тебя любит, — говорила Лена. — Просто живёт теперь отдельно.
— А у него теперь другая тётя? — уточняла Маша.
— Да.
— И я к ней пойду?
— Нет, солнышко. Ты дома.
Иногда Игорь приезжал. Привозил игрушки, сладости. Сидел с Машей пару часов, потом уезжал. Лена встречала его спокойно, почти равнодушно.
Однажды он пришёл позже обычного, с покрасневшими глазами.
— Можно поговорить? — тихо спросил он.
— Говори.
Он сел на край стула, опустил голову.
— Ира ушла.
Лена молчала.
— Говорит, я не тот, за кого она меня принимала. У неё там кто-то появился.
— Бывает.
— Я… наверное, сам виноват. — Он потер лоб. — Всё потерял. Семью, дом, уважение. Мама теперь молчит со мной неделями.
Лена села напротив.
— А что ты хотел? Что жизнь подождёт, пока ты определишься?
Он кивнул.
— Я не прошу прощения. Знаю, поздно. Просто хотел сказать… ты была права.
— Я не за этим боролась, — спокойно сказала она. — Мне твоя капитуляция не нужна. Мне нужно было вернуть себе себя.
Он поднял взгляд — растерянный, чужой.
— У тебя получилось.
— Да. — Она встала. — Только больше не теряй Машу. Ради неё живи нормально. Без лжи.
Он кивнул, встал, ушёл тихо.
Когда дверь закрылась, Лена выдохнула. Ни боли, ни радости — просто покой.
Весна пришла рано. В марте Лена сняла небольшую квартиру в новом доме неподалёку от школы. Белые стены, вид на парк, балкон, где по утрам можно пить кофе.
На кухне — новая посуда, на подоконнике — горшок с фикусом.
Маша рисовала за столом, болтала о садике, о подружке Кате, о том, что скоро будет праздник весны.
Лена смотрела на дочь и чувствовала, что впервые за много лет дышит свободно.
Телефон завибрировал — сообщение от Игоря: «Как Маша? Можно завтра заберу её в парк?»
Она ответила коротко: «Можно. Только верни к семи».
И всё. Без обид, без обсуждений. Просто как должно быть.
Она подошла к окну. Солнце пробивалось сквозь облака, на крышах таял снег. Внизу кто-то смеялся, дети катали остатки снежков.
Лена улыбнулась.
Всё прошло. Всё прожито.
Она вспомнила, как год назад стояла на той же кухне, боясь выдохнуть, потому что мир рушился. А теперь — новый дом, новые планы, новая она. Без страха, без зависимости, без фальши.
Жизнь не стала легче — просто стала честной.
Поздно вечером, когда Маша уже спала, Лена заварила чай и открыла ноутбук. На экране — объявления о продаже квартир. Она считала, прикидывала, сколько сможет отложить за год. Хотела купить своё — пусть маленькое, но своё.
Телефон мигнул — сообщение от подруги:
«Ну что, живёшь?»
Лена улыбнулась и набрала ответ:
«Да. Теперь — точно живу».
Она выключила свет, осталась в полумраке, слушая, как за окном капает талая вода.
И впервые за долгое время не боялась будущего.
