— Ты издеваешься? — Ольга стояла у плиты, держа половник так, будто собиралась им запустить. — Ты опять ничего не сделал?
Саша, развалившись на диване, не сразу понял, что именно она имеет в виду.
— В смысле «не сделал»? — лениво отозвался он, не отрываясь от телефона. — Я договаривался. Переговоры были. Всё под контролем.
— Под контролем? — она почти рассмеялась, но в этом смехе не было ничего весёлого. — Счета заблокированы, аренду не оплатили третий месяц, а ты всё про свои переговоры!
Не драматизируй, — он поднялся, потянулся, зевнул, как будто только что проснулся. — Это временно. Главное — идея. Всё остальное приложится.
— Идея? — Ольга повернулась к нему. — Ты живёшь идеями уже пять лет, Саша. Пять лет, за которые я тяну нас одна!
Голос её дрожал, но не от страха — от злости, которая копилась неделями, месяцами, может, даже годами.
Он пожал плечами.
— Ну, извини, что я не офисный раб, как ты. Мне скучно сидеть под fluorescent-ными лампами и слушать, как кто-то орёт «сроки, дедлайны, отчёты». Я хочу что-то своё.
— А я хочу хотя бы нормальную жизнь, — Ольга поставила кастрюлю на плиту с таким стуком, что крышка чуть не подпрыгнула. — Без долгов, без вранья, без вот этих «всё получится». Потому что не получается!
Она посмотрела на него. Взгляд — как лезвие. Прямо, без пощады.
Саша отвернулся.
— У тебя всегда всё просто. Чёрное, белое. Жизнь так не работает.
— Работает, если хоть кто-то старается. — Она схватила кухонное полотенце и вытерла руки. — А ты даже мусор не выносишь, не то что работу ищешь.
Он подошёл ближе, встал почти вплотную.
— Знаешь, что самое паршивое? Ты сама не веришь, что у меня может получиться. А если жена не верит — зачем тогда вообще всё это?
— Может, потому что жена устала верить. — Она отступила, взяла бокал, налила себе дешёвого красного вина и сделала глоток. — Устала надеяться, что ты хоть раз доведёшь начатое до конца.
Он молчал. Только шлёпнул по карманам, достал сигареты, прошёл к окну, открыл створку. С улицы ввалился холод — ноябрьский, мокрый, насквозь промозглый. Дождь шёл третий день подряд, не давая даже шанса почувствовать, что жизнь может быть светлой.
— Тебе не кажется, что ты немного перегибаешь? — наконец сказал он, затягиваясь. — Я ведь не сижу на диване просто так. Я работаю над проектом.
— Над каким? — она вскинула брови. — Опять какой-то «онлайн-магазин автозапчастей без посредников»? Или новая «схема инвестиций»?
— Не твое дело, — коротко бросил он.
— Как не моё? Мы вместе! — голос стал выше, резче. — Мы семья, чёрт побери! Или ты уже всё решил за нас двоих?
Он затушил сигарету, хлопнул по подоконнику.
— Семья — это когда поддерживают, а не пилят.
— А поддержка — это не когда один работает, а второй тратит всё на фантазии, — спокойно ответила она. — Знаешь, Саш, я больше не хочу быть твоим спонсором.
Он резко развернулся, шагнул к ней.
— Ты хочешь сказать, что я — паразит?
— А ты сам не видишь? — её голос дрогнул. — Я давно тебя не узнаю.
Тишина упала между ними, густая, как этот дождь за окном.
Саша смотрел в пол, потом вдруг сказал, тихо, почти по-детски:
— Всё наладится. У меня есть шанс. Один человек предложил вложиться. Мы скоро поднимемся.
Ольга скептически усмехнулась.
— Сколько уже было таких «шансов»? Десять? Двадцать? Где хоть один результат?
Он не ответил. Лишь отвернулся и, будто оправдываясь, сказал:
— Ты просто ничего не понимаешь. Я делаю это ради нас. Ради будущего.
— Ради себя, — поправила она. — Только и всего.
Она пошла в комнату, закрыла за собой дверь. Саша остался стоять в кухне, среди запаха жареной картошки, табака и неудач.
За окном снова ударил дождь, будто подчеркивая каждое несказанное слово.
Когда часы перевалили за полночь, Ольга всё ещё сидела на кровати, глядя в экран телефона. Пропущенные вызовы — два от коллег, один от мамы. Саша где-то шляется, наверное, опять со своими «партнёрами».
Она попробовала уснуть, но сон не шёл. В голове крутились слова: «Ты не веришь в меня». Да как верить, если каждый день одно и то же?
Саша вернулся ближе к трём. Дверь хлопнула, в прихожей послышался грохот — что-то упало.
— Тихо ты! — крикнула она из комнаты.
— Не ори… — Саша пошатывался, снял кроссовки, брякнул ключами о полку. — Всё нормально. Всё под контролем.
— Пьяный? — она вышла, глядя на него с брезгливостью. — Снова?
Он поднял глаза, и в них что-то мелькнуло — то ли усталость, то ли страх.
— Не начинай. Я… я просто отметил успех.
— Успех? — Ольга скрестила руки на груди. — Какой ещё успех?
Он достал из внутреннего кармана пухлой куртки сложенную пачку купюр. Положил на стол.
— Вот. Видишь? Деньги. Я же говорил — всё получится.
Она медленно подошла, посмотрела на купюры. Настоящие. Много.
— Откуда?
— Проект. — Он усмехнулся. — Один знакомый в Москве вложился. Мы на следующей неделе открываемся.
— Без документов? Без договора? — она сразу почувствовала, что что-то не так. — Саша, ты хотя бы понял, с кем связался?
Он резко поднял голову.
— Да хватит мне читать нотации! Я, может, наконец-то сделал шаг к нормальной жизни, а ты — опять про «опасно», «плохо».
— Потому что я знаю, чем это обычно заканчивается, — она посмотрела прямо в глаза. — Враньём и долгами.
Он шагнул к ней ближе, голос стал жёстким:
— Ты всегда ждёшь, что я облажаюсь. Прям кайфуешь от этого, да?
— Не жду, — холодно ответила она. — Просто знаю, что ты опять наступаешь на те же грабли.
Он оттолкнул стул.
— Ты не понимаешь. У меня просто нет выбора.
— У всех есть выбор, — сказала она. — Только ты каждый раз делаешь самый дурацкий.
Саша отвернулся, схватил деньги со стола, спрятал обратно.
— Знаешь, я устал оправдываться. Устал жить, как будто ты прокурор, а я — подсудимый.
— Тогда докажи обратное, — бросила она. — Только не словами. Делом.
— Дела у меня будут. Скоро увидишь.
Он ушёл в ванную, хлопнув дверью.
Ольга осталась одна. За окном дождь сменился редким снегом — первым в этом году. Белые хлопья таяли, едва касаясь стекла. Она смотрела на них и думала, что вот так же тают все его обещания — красивые, но мгновенные.
Утро.
Кофе горчит, тосты сгорели. Телефон вибрирует — рабочие чаты, звонки, рутинные слова.
Саша ушёл рано, не попрощавшись. На кухне осталась только его кружка и странное чувство тревоги.
На столе — крошки, окурки и лист бумаги. Нечёткие цифры, даты, имена.
Среди них — «Лена». Подчёркнуто дважды.
Ольга нахмурилась. Кто такая Лена? Новая «партнёрша» по проекту? Или старая история, которую он опять пытается скрыть?
Телефон зазвонил. Номер неизвестный.
— Алло?
— Это Ольга? — женский голос, уверенный, почти деловой.
— Да.
— Саша с вами живёт?
— Живёт. А кто это?
— Его бывшая коллега. Мне нужно его найти. Он не выходит на связь. — Пауза. — Передайте, что если не появится сегодня, у него будут большие проблемы.
Ольга опустила трубку. Сердце сжалось.
Проблемы. Это слово теперь преследовало её в каждом разговоре.
Она подошла к окну. Во дворе — серый ноябрь, редкие прохожие, лужи, машины с включёнными фарами даже днём. Всё как обычно. Только где-то внутри уже шевелилось ощущение, что «обычное» закончилось.
Она повернулась к столу, посмотрела на пустую пачку сигарет и записку.
«Будут проблемы».
Ольга сидела на краю кровати, крутя в руках телефон. Уже третий день Саша не ночевал дома. Сначала — «переговоры». Потом — «командировка». А теперь и вовсе — тишина. Ни звонка, ни сообщения. Только пустой звонок от неизвестной женщины, где слово «проблемы» прозвучало как приговор.
Она пыталась работать, отвечала на письма, ходила в офис, улыбалась коллегам — но внутри всё было как будто выключено. Возвращалась домой поздно, садилась на кухне напротив пустого стула и слушала, как холодильник гудит в темноте.
Вчера, когда она пришла, на коврике лежал конверт. Без подписи, просто её имя, аккуратным мужским почерком. Внутри — копия договора купли-продажи квартиры. В графе «Покупатель» стояло: Голованов А. В. — её муж.
Только она ничего не продавала.
Ольга долго сидела с этим листком, не веря глазам. В груди холодело.
Она поняла: её подписали. Подделали.
Саша.
На следующий день она пошла в банк, чтобы убедиться. Девушка за стеклом посмотрела в экран и замерла.
— У вас… странная активность, — сказала та тихо. — Кредит на крупную сумму, оформленный неделю назад. На ваше имя.
— Какой кредит?! — Ольга почувствовала, как руки похолодели. — Я не брала никаких кредитов!
— Возможно, ошибка, — неуверенно ответила сотрудница, хотя сама уже понимала, что это не ошибка.
Ольга вышла из банка, как во сне. Ветер бил в лицо, носки промокли, где-то под ногами хрустел первый лёд.
Она достала телефон, открыла старые переписки с Сашей. Последние сообщения — о каких-то «возможностях», «вкладчиках», «партнёрах». Ни одного конкретного слова.
Позвонила. Абонент недоступен.
Потом ещё раз. И ещё.
Тишина.
К вечеру она уже не выдержала.
Сидела на кухне, налив себе полбокала вина, когда услышала звук за дверью.
Скрип ключа.
Сердце вздрогнуло.
Он.
Саша вошёл, будто ничего не случилось. Улыбка, та самая — уверенная, расслабленная, от которой раньше у неё подкашивались колени. Теперь же она вызывала только раздражение.
— Привет, — бросил он, ставя сумку у двери. — Устал как собака.
— Где ты был три дня? — она не выдержала.
— Работал. У нас там такое закрутилось… даже не знаю, с чего начать. — Он снял куртку, поставил чайник, будто ничего необычного.
— Начни с того, — перебила она, — зачем ты оформил на меня кредит.
Он замер. Рука с кружкой зависла в воздухе.
— Что?
— Не притворяйся, — она достала из кармана копию документов и бросила на стол. — Банк всё подтвердил.
Молчание.
Он медленно опустился на стул, закрыл лицо руками.
— Оль, я… хотел тебе всё объяснить. Просто раньше не мог.
— Объяснить? — она засмеялась. — Ты украл у меня квартиру, влез в долги, и теперь хочешь «объяснить»?
Он поднял глаза, и в них мелькнула паника.
— Послушай, это не то, что ты думаешь. Я… я попал в историю. Эти люди… они дали мне шанс, но я не успел вернуть часть денег. Мне нужно было время. Я всё хотел решить сам, без тебя.
— Без меня? — она подошла ближе. — Без меня ты ничего не решаешь. Ты всё только портишь!
Он вскочил.
— Не ори! Я и так на грани!
— На грани чего? — холодно спросила она. — Очередной аферы? Или тюрьмы?
Саша ударил по столу ладонью.
— Ты не понимаешь! Я не ради себя! Ради нас! Я хотел рассчитаться, чтобы мы наконец жили нормально!
— Нормально? — она подняла брови. — За мой счёт? С моими подписями? С поддельными бумагами? Это твоя «нормальная» жизнь?
Он отвернулся к окну, закурил, даже не спрашивая. Дым повис над кухней, запах табака смешался с холодом, который шёл от стекла.
— Всё не так просто, — сказал он наконец. — Если я не верну деньги, они придут сюда. К тебе.
— Кто — они? — Ольга сделала шаг к нему.
Он молчал. Только нервно дёргал пальцами сигарету.
— Неважно, — буркнул он. — Главное, чтобы ты не лезла.
— Слишком поздно, — сказала она. — Я уже влезла. Ты сделал это за меня.
Он обернулся, и на мгновение в его взгляде мелькнуло что-то человеческое — не злость, не наглость, а страх.
— Я разберусь. Только не звони никому. Не связывайся с полицией. Обещай.
— Не обещаю, — тихо сказала она. — Слишком много раз тебе верила.
Саша хотел что-то сказать, но не успел — в дверь позвонили. Глухо, настойчиво.
Они переглянулись.
— Не открывай, — шепнул он.
Звонок повторился. Потом в дверь постучали, тяжело, с паузой.
— Александр Викторович, полиция.
Ольга почувствовала, как кровь ударила в голову. Саша побледнел.
— Они пришли рано, — прошептал он. — Не открывай.
— Что значит «рано»? — она схватила его за рукав. — Ты что натворил?
Он молчал.
Стук стал сильнее.
— Александр Викторович, откройте. Иначе будем ломать.
Саша метнулся к окну.
— Через балкон, — бросил он.
— Ты с ума сошёл! — Ольга пыталась удержать его за рукав, но он вырвался. — Если уйдёшь — будет только хуже!
— Уже хуже не будет, — выдохнул он и распахнул окно.
Холод влетел в комнату, как взрыв. Он оглянулся на неё, и в этот момент в глазах мелькнула усталость — такая, которую не сыграешь.
— Прости, — сказал он. — Я всё испортил.
И исчез.
Когда дверь наконец выбили, Ольга стояла посреди кухни. Ветер гудел через открытое окно, по полу летали бумажки — договор, копии, какие-то счета.
Двое в форме вошли, осмотрелись.
— Где он? — спросил старший.
— Не знаю, — сказала она честно. — Ушёл.
Младший полицейский поставил на стол папку.
— Мы ищем его уже неделю. Мошенничество, подделка документов, крупный ущерб.
— Я не знала… — прошептала она.
— Теперь знаете, — сказал тот спокойно. — Если появится — сообщите. И советую пока куда-нибудь уехать.
Они ушли.
Ольга закрыла дверь, опустилась на пол. В кухне пахло сыростью и табаком. На подоконнике лежала его зажигалка — старая, поцарапанная, с буквами «А.Г.». Она почему-то взяла её в ладонь, как будто в этом был смысл.
Телефон вибрировал. Сообщение с неизвестного номера:
«Он всё испортил. Теперь ищут тебя. Если хочешь выжить — выходи из дома. Срочно.»
Пальцы дрожали. Она посмотрела на окно. На улице — сумерки, редкие фонари, чёрные машины у подъезда.
Сделала шаг к двери.
Потом ещё один.
На лестничной клетке пахло гарью и осенней влагой. Она слышала, как где-то снизу хлопнула дверь, кто-то заговорил.
Выйдя на улицу, Ольга натянула капюшон. Снег таял на ресницах. Телефон снова завибрировал — звонок с того же номера.
— Алло, — сказала она, глотая воздух.
— Оля? Это Лена. — Голос женский, знакомый, но чужой. — Я… я работала с Сашей.
— Та самая Лена, из его бумаг?
— Да. Он втянул меня в это. Я думала, всё законно. Но он подделывал подписи. И твою тоже.
— Что тебе нужно?
— Помочь тебе выбраться. Они уже знают твой адрес. Не возвращайся домой.
— Куда мне идти?
— На вокзал. Там, в камере хранения, он оставил пакет. В нём документы. Всё, что может доказать, что ты ни при чём.
Ольга замолчала. Снег падал всё сильнее. Под ногами хлюпала грязь, машины обдавали брызгами.
Она стояла у остановки, держа телефон, и вдруг почувствовала — всё. Порог пройден.
Она больше не та Ольга, которая ждала, когда муж «поднимется».
Она теперь — человек, который выживает.
Через три часа она стояла на перроне, держа тот самый пакет. Внутри — копии переписок, флешка, фотографии, документы с подписями Саши. Доказательства.
Сзади прошёл объявление: поезд до Москвы.
Она подняла взгляд — и замерла.
На другом конце платформы стоял он.
Саша. Без куртки, с потемневшим лицом. Увидел её, сделал шаг.
— Оля, подожди! — крикнул он.
Она не двинулась.
— Я всё исправлю! — кричал он, перекрывая шум состава. — Только дай мне шанс!
Она смотрела молча. В груди всё горело — не от страха, от боли. От понимания, что всё это больше не про «исправить».
Поезд тронулся. Она шагнула в сторону двери, не оборачиваясь.
