— Лидочка, ты же понимаешь, что Анечке без этих денег просто не выжить? — мамин голос в трубке срывался, я на секунду усомнилась, может, она и правда плачет. — У нее же дети! Маленькие дети!
— Мам, им четырнадцать и шестнадцать лет.
— Ну и что? Они же еще несовершеннолетние! И потом, ты же знаешь, какой у нее муж…
Я знала. Муж у Анечки был третий по счету и такой же никчемный, как предыдущие два. Впрочем, предыдущих она хотя бы имела совесть называть «бывшими», а этого почему-то упорно держала при себе, как драгоценную фамильную реликвию, бесполезную, но выбросить ее жалко.
— Мам, я в прошлом месяце дала ей на ремонт.
— Так это ж на дело было!
— Который она так и не начала.
— Лидочка, ну что ты как чужая? Какие счеты между родными?
Вот это преследовало меня всю сознательную жизнь, как родовое проклятие. Под этим соусом я оплачивала Анечкины долги, Мишкины авантюры и мамины бесконечные «займы до пенсии».
Причем пенсия у мамы была вполне приличная. Но тратилась она исключительно на «себя любимую», а все экстренные нужды автоматически перекладывались на меня.
Я положила трубку и посмотрела на свой ежедневник. Завтра важная презентация, через неделю — защита проекта, от которого зависит повышение. А еще через месяц мне исполняется сорок пять. Круглая дата, если подумать. Половина жизни, если повезет дожить до девяноста.
Через час заявился Мишка, мой младший брат, вечный студент и прожектер. В свои почти сорок он все еще «искал себя», периодически находя поддержку в моем кошельке.
— Лидка, выручай! — с порога выпалил он, проходя в квартиру без приглашения. — Мне тут такой шанс подвернулся!
— Сколько? — спросила я устало.
— Да ты послушай сначала! Это же бизнес-идея века!
— Мишка, ты хоть понимаешь, сколько я этих идей уже выслушала?
— Ну… это новое. У меня есть партнер, он все знает! Нужно только стартовый капитал.
— А мне деньги с неба как раз нападали? — я рассмеялась.
— Лидка, ну что ты? Это не деньги! У тебя квартира в центре, машина… Неужели жалко выручить брата?
— На все это я заработала, между прочим.
— Ну вот видишь, ты умеешь зарабатывать! А я… Я творческий человек, мне нужно время, чтобы дозреть!
Почти сорок лет он все зреет, как позднеспелый кабачок. И что-то мне подсказывало, что внутри окажется гниль.
— Нет, — сказала я.
— Что?
— Нет, я не дам тебе денег.
Мишка постоял некоторое время с открытым ртом. Потом медленно сел на стул.
— Ты серьезно?
— Абсолютно.
— Но… но мама сказала… Лидка, ты же понимаешь, что я без этих денег… Я же уже пообещал партнеру! Он может… Там серьезные люди!
— Вот пусть они тебе и помогают.
Мишка вскочил, лицо его побагровело.
— Ты… Ты эгоистка! Вот кто ты! Сидишь на своих деньгах как собака на сене!
— А вы только и думаете, как бы меня их лишить! — огрызнулась Лидия.
Конечно же, мама позвонила почти сразу же. Тут они с Мишкой всегда идут рука об руку, когда речь идет о деньгах.
— Лидия Александровна, — мамин голос был ледяным, — я не ожидала от тебя такой подлости.
— В чем подлость, мам?
— Михаил мне все рассказал! Как ты можешь? Он же твой брат!
— От твоего второго брака. У него есть свой отец и другие родственники, не только я.
— Лидия!
— Мам, мне сорок пять лет. Я устала быть семейным банкоматом.
— Кем? Банкоматом?! Да я тебя растила, мучилась!
— И я тебе за это благодарна. Но это не значит, что я должна всю жизнь…
— Все с тобой ясно, — отрезала мама. — Папа твой, царство ему небесное, избаловал. Вырастил эгоистку!
***
Мама не звонила неделю, небывалый рекорд. Анечка присылала сообщения в мессенджер, фотографии своих детей с подписями «Они скучают по тете Лиде» и «Неужели ты бросишь племянников?»
Мишка написал только раз: «Из-за тебя у меня будут проблемы». Подключилась и дальняя родня. Видимо, им на расстоянии было виднее, куда должны идти мои деньги.
Самое интересное случилось через две недели. В субботу утром в дверь позвонили. На пороге стояла вся семья в полном составе, мама, Анечка с детьми и Мишка. Даже муж сестры притащился, небритый, помятый, в спортивном костюме.
Как будто на теплотрассе ночевал, если честно.
— Интервенция, — сказала я.
— Что? — не поняла мама.
— Ничего. Проходите.
Они расселись в гостиной, как трибунал. Дети Анечки уткнулись в телефоны.
— Лидия, — начала мама торжественным тоном, — мы собрались здесь, чтобы поговорить с тобой серьезно.
— О чем?
— О твоем поведении. Ты ставишь свое личное счастье выше потребностей семьи!
— Я просто хочу жить спокойно.
— А мы не хотим? — Анечка всплеснула руками. — А как же семейные ценности? Взаимопомощь?
— Взаимо, Ань. Это ключевое слово. Когда ты в последний раз мне помогала?
— Лидка, ты совсем охамела! — взорвался Мишка. — Думаешь, деньги заработала, так теперь можешь на всех плевать?
— Я ни на кого не плюю. Просто больше не хочу быть вашим спонсором.
Муж Анечки, который до этого молчал, вдруг подал голос:
— Во, правильно она говорит! Заработала — и молодец! А вы все тут…
— Молчал бы уже! — рявкнула на него Анечка.
Он замолк.
— Лидия, — мама встала, — если ты не одумаешься, считай, что у тебя больше нет семьи.
— Мам, не надо угроз.
— Я все сказала. Пойдемте, дети!
Они ушли. Даже дети не попрощались, так были увлечены своими гаджетами.
Через неделю позвонил Мишка.
— Лидка, — голос у него был тихий, — можно к тебе заехать?
— Заезжай.
Он приехал побитый. Синяк под глазом, разбитая губа.
— Серьезные люди? — спросила я, доставая из холодильника лед.
— Ага. Оказалось, очень серьезные.
— Лидка, я… Я отдам! Только выручи сейчас, мне вообще труба…
— Конечно, отдашь. Расписку садись пиши с расписку паспортными данными.
— Ты серьезно?
— Абсолютно. И вот что, Миш. Это последний раз. Больше я твои долги покрывать не буду. Если честно ты меня так достал, что я уже мечтаю, чтобы произошло что-то такое, что бы я больше не смогла тебе помогать. Даже если ты будешь очень просить. Даже если я сама захочу помочь. Ине даже кажется, что если я в один потеряю все, то это будет даже лучше, чем ваши бесконечные претензии.
Брат икнул и посмотрел на меня совершенно непонимающим взглядом. Мой словесный поток сознания удивил не только его, но и меня. Однако лишних вопросов он задавать не стал, только пообещал, что это в последний раз, и что он обязательно изменится. Я очень хочу верить, что так и будет
