— Ну конечно, тебе хорошо, сидишь дома, тортики лепишь за огромные бабки. Не то что нормальным людям за копейки надрываться приходится.
Евгения молча отпила чай, чувствуя, как знакомое напряжение растекается по плечам. Золовка Оксана в очередной раз заводила свою любимую шарманку. Людмила Петровна, свекровь, одобрительно кивала, разглядывая невестку через очки так, словно та была экспонатом в музее.
— А Артёмка-то хвастается всё, куда его водишь. На развивайки разные, на рисование. Деньги-то куда девать некуда, да?
Пятилетний Артём поднял голову от машинки, которой увлеченно катал по ковру. Женя перехватила его растерянный взгляд и улыбнулась сыну. Ребенок опустил глаза и снова погрузился в игру, но она видела, как напряглись его плечики.
— Вы сами спросили, где его рисовать научили. Он ответил. Может, хватит уже к пятилетнему ребенку придираться?
Сергей поставил чашку на блюдце с таким стуком, что все вздрогнули.
— Всё, мам, нам пора. Спасибо за гостеприимство, созвонимся.
В машине Артём затих на заднем сиденье. Женя обернулась, погладила его по коленке.
— Не расстраивайся, солнышко. Бабушка просто устала на работе.
— Она всегда устает, — тихо сказал мальчик.
Дома Сергей обнял жену, прижав к себе.
— Прости. Знаю, как тебе тяжело. Ещё три месяца передышки, и опять по новой.
Женя прислонилась лбом к его плечу. Пятнадцать лет назад она осталась одна с тремя младшими на руках. Девятнадцать ей было, когда родители разбились на трассе, возвращаясь с заработков. Брату Мише — семнадцать, близняшкам Ире и Свете — по двенадцать. Дом в деревне, двенадцать соток огорода и ноль денег в заначке.
Она работала поваром в столовой, по ночам закатывала банки на продажу, летом сдавала комнаты дачникам. Руки до крови сбивала на грядках, но младшие всегда были сыты, одеты, при деле. Когда девочки выучились, Миша предложил ехать в город. Там и зарплаты выше, и жизнь поинтереснее.
В городе Женя начала печь на заказ. Сначала простые торты для соседей, потом заказы посыпались через соцсети. Деньги пошли хорошие. Не миллионы, но на море раз в год хватало, на приличную машину скопила сама. И сына в хороший центр водить могла, где с детьми занимались творчеством, а не просто мультики включали.
Познакомилась с Сергеем случайно — он заказал торт коллеге на юбилей. Понравился сразу: спокойный, серьезный, без пустой болтовни. Через полгода съехались, через год расписались. Сергей работал программистом, зарабатывал прилично. Вместе они жили больше чем комфортно.
А потом началось.
Людмила Петровна работала на вахте сутки через трое, получала мало и жаловалась постоянно. Но на предложение найти подработку обижалась: мол, человек устает, ему отдыхать надо, а не вкалывать как проклятому. Оксана после института ни дня не работала. Высшее экономическое образование, красный диплом, а сидела на шее у матери одиннадцать лет. Зарплаты считала смешными, должность недостойной своей квалификации.
— Двадцать пять тысяч мне предлагают! Это что, издевательство? Я лучше дома посижу, чем за копейки горб гнуть буду.
Людмила Петровна соглашалась: правильно, доченька, ты ж образованная, не какая-нибудь. Пусть сначала достойную работу найдут, тогда и посмотришь.
Однокурсники Оксаны давно машины купили, квартиры в ипотеку взяли и почти выплатили. А она сидела в материной однушке и смотрела сериалы. И каждую встречу с Женей превращала в сеанс самоутверждения за чужой счет.
— Тебе везет, что можешь деньги лопатой грести, не напрягаясь особо. А другим за копейки надо вкалывать.
Женя терпела. Ради Сергея, ради сына. Чтобы не лишать ребенка бабушки, пусть и такой.
Но полтора месяца назад всё изменилось.
Оксана позвонила вечером. Голос был деловой, требовательный.
— Короче, Жень, я замуж выхожу. Свадьбу планируем через месяц. Зал в ресторане арендуем, но со своим приносим, понимаешь? Так дешевле. Выпивку сами купим, а ты нам закуски сделаешь. Я завтра подъеду, обсудим меню и торт. Ну и гостей человек на пятьдесят рассчитывай.
Женя медленно опустила телефон на стол. Сердце колотилось где-то в горле. Пятьдесят человек. Закуски. Торт. Бесплатно, разумеется. Потому что семья же.
— Стоп. Вера, ты чего несёшь? С какой стати я должна на твою свадьбу готовить?
— Мы ж семья! Могла бы и помочь. Правильно мама говорила — жадные вы оба. Ни попросить, ни занять. Как за каменной стеной.
— Попросить можно. Но не ставя меня перед фактом. И не требуя халявы. Ты упустила шанс нормально попросить.
— Ну и пошла ты! Тогда на свадьбу не зови. Не хочешь для семьи стараться — нечего и праздники с нами отмечать. Подружкам своим торты печёшь, а родной золовке — жалко!
— Подружкам я делаю маленькие домашние торты за деньги. А ты требуешь банкет на полсотни человек бесплатно. Чувствуешь разницу?
Оксана повесила трубку. Через полчаса звонила Людмила Петровна. Голос дрожал от праведного гнева.
— Как ты смеешь так с дочерью разговаривать?! Девочка замуж выходит, а ты ей отказываешь в помощи! У неё денег нет, а у вас — куры не клюют! Неужели жалко?
— Людмила Петровна, я не отказываюсь помогать. Я отказываюсь работать бесплатно. Если Оксана хочет заказать торт — пожалуйста, я сделаю со скидкой. Но готовить банкет на пятьдесят человек даром я не собираюсь.
— Тогда можете вообще не приходить. И видеть вас не хочу, пока не извинишься и не исправишь то, что натворила. Из-за тебя свадьба могла сорваться!
Сергей забрал телефон, отключил звук.
— Слушай, я и не думал, что от них так просто избавиться можно.
Он говорил спокойно, но Женя видела напряжение в уголках его губ. Муж винил себя. За то, что она столько лет терпела упреки, за то, что не порвал с родными раньше.
А она чувствовала странное облегчение. Словно сняли тяжелый рюкзак с плеч.
Артём прибежал из комнаты с поделкой из пластилина.
— Мама, смотри, я ёжика слепил!
Женя взяла в руки кривоватую фигурку, усыпанную спичками-иголками, и улыбнулась. Вот оно, настоящее. Не бесконечные упреки и зависть, не требования отдать последнее, чтобы доказать преданность. А это — тепло детских ладошек, радость в глазах, когда показываешь что-то важное.
— Красавец какой! Давай ему имя придумаем?
Сергей обнял их обоих. Они стояли на кухне втроем, пока за окном сгущались сумерки.
Людмила Петровна больше не звонила. Оксана вышла замуж без их присутствия. Женя узнала об этом случайно — увидела фото в соцсетях общей знакомой. Невеста в белом платье, жених в мятом костюме, скромный фуршет в зале с облезлыми стенами.
Она закрыла браузер, так и не дочитав подписи.
Вечером Сергей пришел с работы усталый. Артём спал. Они сидели на кухне, пили чай.
— Не жалеешь? — спросил муж.
Женя посмотрела на него. Хотела сказать что-то о семье, о прощении, о том, что, может, стоило уступить. Но слова застряли в горле.
Потому что не жалела. Ни капли.
Пятнадцать лет назад она осталась с тремя детьми на руках и пустыми карманами. Выгребла из нищеты сама. Никто не помогал, никто не жалел, никто не давал денег просто так. Она работала до одури, до мозолей, до полуобморочного состояния. И выкарабкалась.
А Оксана с матерью все эти годы учили её жизни. Говорили, что ей везёт. Что деньги достаются легко. Что она должна делиться, потому что семья.
Но семья — это не те, кто требует и забирает. Семья — это те, кто рядом, когда трудно. Кто поддерживает, а не упрекает. Кто радуется твоим победам, а не завидует.
— Нет, — сказала она. — Не жалею.
Сергей кивнул. Взял её руку в свою.
— Тогда я тоже не жалею.
Жизнь пошла спокойнее. Без регулярных унижений на семейных посиделках, без ядовитых комментариев, без чувства вины за собственный успех. Женя работала, Сергей программировал, Артём рисовал и лепил.
Иногда она ловила себя на мысли, что могла оборвать эту связь гораздо раньше. Что терпела слишком долго. Что боялась показаться плохой, жадной, бессердечной.
Но теперь понимала: границы — это не жестокость. Это самосохранение.
И свобода, за которую не стыдно заплатить.
