Она стояла на пороге с чемоданом и улыбкой, как будто делала одолжение. «Ты же не против, если я у вас встречу Новый год?» — а куда деваться. За спиной Вероники темнел декабрьский вечер, такси уже уехало, и сказать «нет» означало бы выглядеть чудовищем.
Олеся замерла, держась за дверную ручку, и в голове пронеслось только одно: Вот оно, началось.
— Проходи, конечно, — выдавила она и отступила в сторону.
Вероника влетела в квартиру, стряхивая снег с плеч, и огляделась с видом хозяйки, оценивающей владения.
— Ой, а вы уже стол накрывать начали! Петька где?
— В душе.
— Отдыхает, значит. Ну, я тогда пойду переоденусь, с дороги-то. Где меня поселите?
Олеся молча кивнула в сторону маленькой комнаты, которая служила им с Петей кабинетом. Квартиру они снимали уже четвертый год, копили на свою. Двушка в старом доме возле парка — ничего особенного, зато рядом с работой и с приличным ремонтом. Хозяйка попалась адекватная, цену не задирала.
Вероника скрылась в комнате, и Олеся вернулась на кухню, где на столе лежали продукты для завтрашнего салата оливье. Она планировала встретить Новый год вдвоем с Петей — тихо, по-домашнему, со старыми комедиями по телевизору. Даже селедку под шубой приготовила заранее, какую Петя обожает.
Теперь все планы насмарку.
— Леська, что случилось? — Петя вышел из ванной, вытирая волосы полотенцем. — Почему такое лицо?
— К нам гостья приехала.
— Какая ещё гостья?
— Твоя сестра.
Петя замер.
— Вероника? Здесь?
— Сейчас в кабинете разбирает чемодан.
— Но я же ей ничего не… Мы же не приглашали…
— Вот именно.
Олеся резко повернулась к столу и начала убирать продукты в холодильник. Петя подошел сзади, попытался обнять, но она отстранилась.
— Леська, ну не злись. Она же не со зла. Наверное, хотела сюрприз сделать.
— Сюрприз, значит. Приехать без звонка, без предупреждения, заявиться за два дня до Нового года с чемоданом. Знаешь, какие бывают сюрпризы? Приятные и неприятные. Вот это второй вариант.
— Да брось ты. Ну пару дней погостит и уедет.
— Пару дней?
Олеся обернулась и посмотрела на мужа так, что тот сглотнул.
— Петь, у твоей сестры с собой чемодан. ЧЕМОДАН. Не маленькая сумочка. Она собралась надолго.
— Ну… может, она просто много вещей взяла.
— Ты правда настолько…
Олеся не договорила, потому что в дверях появилась Вероника — свежая, румяная, в домашних штанах и объемной кофте.
— Ой, братик, как я по тебе соскучилась! — она повисла на шее у Пети. — Ты же не забыл про меня?
— Ника, какими судьбами? — Петя высвободился из объятий. — Ты бы позвонила хотя бы.
— Да какие звонки! Хотела сюрприз устроить. Думаю, дай навещу братишку, вместе Новый год встретим, как в детстве. Давно не виделись. Полгода уже, наверное?
— Восемь месяцев, — холодно уточнила Олеся.
Вероника повернулась к ней и улыбнулась той улыбкой, от которой Олеся всегда чувствовала себя гостьей в собственном доме.
— Лесенька, ты не против, что я вот так неожиданно?
— Уже не важно.
— Ну не сердись. Я быстро, на пару деньков. К третьему уже уеду.
К третьему. Как же.
— Ужинать будем? — спросила Вероника, открывая холодильник. — Ммм, сколько всего! Я, кстати, в поезде ничего не ела, на вокзале такая гадость одна.
Олеся накрывала на стол молча. Петя суетился, доставал тарелки, пытался разрядить обстановку шутками, но голос звучал напряженно. Вероника устроилась на диване и листала что-то в телефоне.
За едой Вероника рассказывала про свою работу — она числилась менеджером в салоне мебели, хотя, по сути, просто консультировала покупателей.
— Представляете, приходит вчера парочка, такие снобы. Она нос воротит от каждого дивана, он только цены смотрит. В итоге ушли ни с чем. Я им говорю: «Если денег жалко, идите куда-нибудь подешевле», а они на меня смотрят, как на пустое место.
— Может, у них действительно бюджет ограничен? — заметила Олеся.
— Да ладно, видно же по людям, когда денег нет, а когда просто жадничают.
Петя попытался сменить тему:
— А как там мама?
— Нормально. Всё жалуется, как обычно. Я ей говорю: меньше телевизор смотри, больше гуляй, а она отмахивается. В общем, не переубедишь.
Олеся наливала себе чай и думала, как же хотелось, чтобы этот вечер закончился поскорее.
— Кстати, Петь, — Вероника отложила вилку, — а что ты мне на Новый год подаришь?
Петя растерянно моргнул:
— Ника, мы же не договаривались…
— Ну и что? Я вот тебе подарочек привезла. Правда, небольшой, но приятный. А ты что? Неужели брат родной сестре ничего не подарит?
— Да я просто не готовился, ты же сама неожиданно…
— А что тут готовиться-то? Деньги дать можно. Я как раз присмотрела себе сапоги, зимние, хорошие…
Олеся сжала зубы.
— Вероника, Петя и так тебе в прошлом году помогал.
— Ну помогал. И что? Это ж не подарок, а помощь. Совсем другое.
— Помощь, которая никогда не вернулась.
— Лесь, — Петя положил руку ей на плечо, но она резко встала из-за стола.
— Я посуду помою.
На кухне она стояла, уткнувшись лбом в холодный кафель над раковиной. Из комнаты доносились голоса — Петя что-то объяснял, Вероника смеялась. Олеся включила воду посильнее, чтобы не слышать.
Она вспомнила, как летом Вероника звонила и просила «немного помочь» — якобы задерживали зарплату. Петя перевёл ей двадцать тысяч. Потом ещё десять. Потом ещё пять. А когда Олеся осторожно спросила, когда сестра вернёт долг, Петя ответил: «Да ладно, какой долг, это же семья».
Семья. Удобное слово, когда нужно что-то попросить и не вернуть.
Ближе к ночи Вероника заявила:
— Слушайте, а давайте пригласим кого-нибудь ещё? А то втроем как-то грустновато.
— Мы планировали встретить Новый год в узком кругу, — сказала Олеся.
— Узком кругу — это скучно. Праздник же! Надо веселиться, музыку включить, может, потанцевать.
— Ника, мы с Лесей договаривались, — осторожно начал Петя.
— Да ладно тебе! Вы что, старики уже? Тридцать вам нет ещё, а ведете себя, как пенсионеры.
Олеся выпрямилась.
— Вероника, это наша квартира. Наш Новый год. И мы имеем право встречать его, как хотим.
— Ого, как резко. Я что, лишняя тут, что ли?
— Не лишняя. Просто мы хотели спокойно…
— Понятно. Типа я веселье не даю устроить. Ну извините, что побеспокоила своим присутствием.
Вероника демонстративно встала и ушла в комнату, хлопнув дверью.
Петя растерянно посмотрел на Олесю:
— Ну зачем ты так?
— Зачем я? ЗАЧЕМ Я? — Олеся чувствовала, как внутри всё кипит. — Петь, она приехала без предупреждения, съедает наши продукты, тратит наши деньги, командует, как себя вести, и ЕЩЁ обижается?
— Она просто хотела…
— Она ничего не хотела! Она ВЗЯЛА. Как всегда берет. Не спрашивая, не предупреждая, не возвращая. И ты ей это позволяешь!
— Леська, тише, она услышит.
— И пусть услышит!
Олеся стояла в прихожей, прислонившись к стене, и пыталась успокоиться. Гирлянды на ёлке мигали разноцветными огоньками, на кухне доваривался холодец, а она вместо радости чувствовала только усталость и злость.
За полчаса до полуночи они сидели втроем за столом. Петя пытался шутить, но шутки выходили натянутыми. Вероника демонстративно молчала, ковыряя вилкой селедку под шубой. Олеся раскладывала по тарелкам фрукты.
— Ну что, — Петя посмотрел на часы, — скоро куранты.
— Ага, — Вероника не подняла головы.
Олеся встала и достала из холодильника торт — маленький, на троих. Она пекла его сама, украсила клубникой и белым шоколадом.
Когда часы пробили двенадцать, они встали. Петя сказал:
— С Новым годом, девочки!
Вероника кивнула. Олеся молчала. А потом вдруг произнесла отчетливо:
— За тех, кто не умеет просить, а только брать.
Повисла тишина. Петя замер. Вероника медленно подняла глаза и уставилась на Олесю.
— Это что ещё значит?
— То и значит, — Олеся смотрела на золовку спокойно и твердо. — Ты не умеешь просить. Ты просто берешь. Мой халат, наши яйца, наши деньги, наше время, наши планы. И даже не считаешь нужным спросить, удобно ли нам это.
— Я… я же не думала…
— Вот именно. Не думала. Потому что тебе всё равно. Тебе важно только то, что нужно тебе. А мы должны подстраиваться, терпеть, улыбаться.
Петя попытался вмешаться:
— Леська, может, не надо сейчас…
— НЕТ, НАДО. — Олеся повернулась к мужу. — Надо, Петь. Потому что если не сейчас, то когда? Когда она в следующий раз приедет без предупреждения? Когда в следующий раз попросит денег, которые не вернет? Когда в следующий раз заявит, что мы живем неправильно?
— Я не заявляла…
— Заявляла. Что мы как пенсионеры. Что надо веселиться и кого-то звать. А тебя не волнует, что МЫ хотели встретить этот вечер по-другому?
Вероника встала из-за стола. Лицо у нее было бледное, губы дрожали.
— Понятно. Значит, я тут лишняя.
— Вот именно. Не лишняя. Просто… учись спрашивать. Не брать просто так, а спрашивать. Учись уважать чужие планы, чужое время, чужие желания.
Вероника молча развернулась и ушла в комнату. Минут через двадцать она вышла с чемоданом, одетая в куртку и шапку.
— Уезжаю.
— Ника, подожди, — Петя вскочил. — Куда ты пойдешь в такое время?
— К подруге. Она живет недалеко. Уже договорились.
— Но зачем? Оставайся, мы же…
— Нет, — Вероника посмотрела на Олесю. — Ваша золовушка поняла намек. Не волнуйтесь, я больше не побеспокою.
Она вышла, и дверь закрылась с глухим щелчком.
Петя сел на диван и закрыл лицо руками.
— Зачем ты так?
Олеся села рядом.
— Петь, посмотри на меня.
Он поднял голову. Глаза покрасневшие, усталые.
— Я не хотела ее обидеть, — Олеся взяла его за руку. — Но я не могла больше молчать. Это не про злость. Это про то, что люди должны уважать друг друга. Твоя сестра не уважает нас. Она привыкла, что ты всегда уступаешь, всегда прощаешь, всегда даешь. И я не хочу жить так всю жизнь.
— Она же семья…
— Семья — это не оправдание для того, чтобы вытирать ноги о других, — Олеся говорила тихо, но твердо. — Семья — это когда учитываешь интересы друг друга. Когда спрашиваешь, а не требуешь. Когда возвращаешь, а не только берешь.
Петя молчал долго. Потом кивнул.
— Наверное, ты права.
Они сидели на диване, обнявшись, а за окном падал снег. Ёлка мигала огоньками, на столе остывал недоеденный салат, а по телевизору шла какая-то новогодняя передача.
Утром первого января Петя проверил телефон. Никаких сообщений от Вероники. Он посмотрел на Олесю, которая молча убирала со стола остатки вчерашнего застолья.
— Думаешь, она обиделась навсегда? — спросил он тихо.
Олеся пожала плечами.
— Не знаю. Наверное, да.
— А тебе не жалко?
Она остановилась, подумала.
— Жалко. Но ещё больше мне было бы жалко себя, если б я продолжала молчать. Люди не меняются по щелчку пальцев, Петь. И я не уверена, что Вероника вообще захочет меняться.
Петя кивнул. Он понимал, что жена права, но всё равно было неловко, тяжело.
— Может, мне ей написать?
— Напиши. Но не извиняйся за то, что я сказала. Это было нужно.
Он набрал сообщение: «Ника, как ты? Доехала нормально?»
Ответ пришёл через час: «Нормально. Спасибо».
Всё. Больше ничего.
Олеся посмотрела на экран и вздохнула. Она не ждала благодарности, не ждала понимания. Просто хотела, чтобы хоть что-то изменилось. Но изменится ли — это другой вопрос.
Они сидели на кухне, ели оставшийся торт, и за окном продолжал падать снег. Новый год они встретили не так, как мечтали — без радости, без близости. Но Олеся больше не чувствовала той тяжести, что давила на неё весь вечер. Она сказала то, что должна была сказать. И этого было достаточно.
