В каждой капельке на моем теле сияло жаркое августовское солнце. Я попрыгал на одной ноге, наклонив голову, чтобы вытрясти воду из левого уха.
– Брр, замерз, – сказал Андрюха, усаживаясь на траву.
– Жара. Сейчас быстро обсохнем, – сказал я и разлёгся рядом с ним, отдавая солнцу всего себя, чтобы оно разгладило мурашки. – Ещё потом скупнёмся?
– Не знаю. Может лучше домой двинем? Что-то я перекупался, аж в голове гудит.
Я промолчал, меня начало потихоньку размаривать, и я подумал, что, наверное, он прав – надо идти. Нам до дома еще топать по полю километра четыре. Бабушка, наверное, наварила мои любимые щи. Хорошо!Тут на меня упала тень и на грудь плюхнулись капли холодной воды:
– Буран, уйди! Уйди отсюда, – я вяло отталкивал от себя собаку. –Нашел место, где встать.
И только я так сказал, как Буран вытянул вперёд голову, зажмурил глаза, расставил пошире лапы, сначала качнул головой, а потом закрутился весь, разбрызгивая воду по сторонам.
– А-а-а! – я вскочил на ноги и отбежал в сторону, – Ты не Буран, а баран! Я ж как знал, что ты подлость задумал.
Пёс раскрыл пасть, словно в полуулыбке, а потом начал валяться на траве.
– Отберёт его у тебя Витька, – не открывая глаз, вяло сказал Андрюха.
– С чего бы это. Это мой пёс.
– Ты не подумай ничего такого. Я считаю, что Бурану у тебя в тысячу раз лучше, чем было бы у Витьки, но он так просто не отстанет. Вовик говорил, будто слыхал, как Витька «зарубился» со своими пацанами, что Буран его будет.
– Не отдам, – тихо сказал я и лёг на траву.
С Витькой тягаться было нелегко. Он на четыре года меня старше, ему уже семнадцать. Я вспомнил, как Буран впервые появился. В то утро я сидел на крыльце у дома, продирая глаза после сна. Бабушка шла из огорода с полным ведром огурцов.
– Видал? Как белый человек сидит на лавочке. Всё чин по чину. Того гляди в цари его запишем.
– Баб, ты про кого? – я откусил огурец и наслаждался его огуречной свежестью.
– Так ты ещё не видал? Ну иди погляди на него. Вон за забором сидит на нашей лавке.
Я заглянул за угол дома и увидел большущую белую собаку, которая сидела на лавке как-то по-особенному горделиво.
– О какой! Царь во дворце!
– Баб, а чей он?
– А кто ж его знает. С раннего утра всё сидит здесь. Может потерялся, а может и выкинул кто, а он к нам прибился. Сидит и сидит себе. Никого не трогает, не лает, не рычит, ничего не просит, но я боюсь выходить за калитку. Вдруг он бешеный какой?
– Да нет, не похож он на бешеного.
– Ой, специалист нашёлся! Ты много что ли бешеных видал?
– Не видал, но сразу же видно, что он спокойный и пены изо рта у него нет.
Я долго наблюдал за собакой на расстоянии, но потом решился и, взяв котлету, пошел знакомиться. Это был пёс. Он оказался удивительно добродушным и веселым. К вечеру мы уже в обнимку с ним сидели во дворе. Поискав в интернете информацию про породы собак, я решил, что это либо лабрадор, либо его помесь с какой-то другой собакой. Бабушка была сначала недовольна тем, что я затащил чужую собаку во двор, но потом разрешила его оставить. Она думала, что всё равно он убежит, поскольку у него душа кочевника, но пёс остался. Я назвал его Бураном, потому что он большой, сильный, а главное – белый, как снежный буран.
А вечером явился Витька. Он жил в соседнем доме, прослышал про приблудившуюся породистую большую собаку и пришел посмотреть. Витька опёрся о калитку:
– Здорово, Сашка. Где твоя псина? Покажи.
Я недолюбливал Витьку. Он был выпендрёжником, всё время стремился выглядеть важным и сильным. Бабушка про него как-то сказала: «Того гляди из штанов выпрыгнет, так ему хочется быть выше всех». Но было в нём что-то ещё. Что-то такое, что чувствуешь, а словами назвать не можешь. Какое-то зло. А может надумываю я всё это, но тогда Витька сказал:
– Слышь, малёк, зачем тебе такая собака? Отдай её мне.
– Он к нам пришёл, значит он мой.
– Это случайность, сам понимаешь. Он с таким же успехом мог бы и ко мне пойти. Давай проверим. Джек, – позвал он его – Джек, иди ко мне!
– Он не Джек. Его зовут Буран.
– Буран! – Витька громко засмеялся. – Ладно хоть не Снежок и не Белоснежка. У меня он будет Джеком.
И Буран, надо же такое, пошёл к нему! Как потом оказалось, Буран всех любил и ко всем шёл. В тот раз я очень расстроился, потому что Витька увёл пса к себе. Я даже всплакнул немного, но потом побежал к соседям и забрал его, сказав, что не по-честному это всё, не по-пацански и пёс мой, потому он сам ко мне пришёл.
После этого случая я больше не разрешал никому звать Бурана за собой и если кто-то пытался, то привязывал его на поводок. С псом мы стали друзьями и куда бы я не шёл, он всегда был со мной. Это было очень здорово: идёшь по улице, а рядом – белый большущий красивый пёс.
Витька всё не мог успокоиться. Когда он понял, что пёс — добряк, то вообще обнаглел. Особенно часто он меня задирал, когда был со своими друзьями. То подножку мне подставит, то мой велик уронит, то яблоком запустит в спину.
В конце концов, мы договорились раз и навсегда при свидетелях решить этот вопрос. Ребят собралось много: и Витькины, и мои друзья. Мы с ним встали друг против друга, как дуэлянты. Витькин дружок Ильдар на середину между нами вывел Бурана и спустил его с поводка.
– Джек, ко мне. На, – закричал Витька и вытащил из кармана сосиску.
– Это не честно! – крикнул я, потом опомнился, – Буран, ко мне! Ко мне!
– Всё честно, мы не обговаривали, что так нельзя. Джек, иди сюда, на!
Буран поколебался и уж не знаю почему, но пошёл ко мне. Ко мне, а не к Витьке с его дурацкой сосиской. Вопрос о том, кому будет принадлежать собака был решен раз и навсегда. Буран – мой пёс и точка!
Тут я услышал звук моторов и приподнялся на локтях, чтобы посмотреть, кто едет. Вдалеке вились два облачка пыли на дороге.
– Кто там? – спросил Андрюха.
– Не знаю, сейчас увидим.Сюда едут. Наверное, купаться.
Два стареньких «Восхода», сделав резкий вираж, остановились недалеко от нас.
– Здесь уже мелкие успели воду намутить, всю грязь подняли, – это был Витька. Кому ж ещё быть?
– Может на другое место поедем? – спросила его подружка Юля.
– Тут останемся. Слышь, мальки? Подняли свои кости и брысь отсюда. Дядя Витя купаться будет. Даю вам минуту.
Андрюха насупившись встал и начал одеваться:
– Пошли, Сашка.
– Валите отсюда и своего кобеля ощипанного забирайте.
– Место не куплено, не твоё. Хочу и останусь здесь, – я сел и снизу вверх пристально смотрел на Витьку.
– Ты что, оборзел, что ли? Взрослым перечишь? Или смелый, потому что думаешь, что твоя Снежинка тебя защитит?
Я молчал. Сдаваться не хотелось, но я видел, что Андрюха стоит в стороне и ждет меня.
– Кстати, твоя вонючая псина грядки у нас копает, портит морковь. Если ещё раз мать пожалуется, что у нее грядки покопаны, я пристрелю твою собаку.
– Чем пристрелишь? Палкой что ль, пиф-паф, – усмехнулся я, хотя было вообще не весело. У Витьки отец охотник, и он вполне мог брать его ружьё пострелять.
Я медленно, словно не боюсь, встал и начал отряхивать с тела песок и сухие травинки. Вот я стою перед ним: на голову ниже, худой и в одних плавках. Страшно, но не будет же он в самом деле меня бить?
– Не понял! Это что сейчас было? Ты рискнул посмеяться надо мной? – Витька толкнул меня в плечо. Я постарался удержать равновесие, но всё равно сделал шаг в сторону.
– Вить, ну что ты пристал к мальчишке? Давай уже купаться, –Юля начала раздеваться.
– В смысле пристал? Ничего я не пристал, я лишь хочу его научить должному уважению.
Ильдар и Ромка, что приехали на другом мотоцикле, подошли к нам поближе, предвкушая представление. И тут Буран, виляя хвостом, втиснулся между мной и Витькой.
– Пошёл вон, – крикнул ему Витька.
Спокойный и добродушный Буран продолжал вилять хвостом, но при этом тихо и раскатисто, как далекий гром, зарычал.
Витька отошел, а потом вдруг резко схватил и бросил с размаха в реку мой шлёпок. Тогда я подхватил свою одежду, побежал по берегу, в сторону, куда уплывал шлепок и крикнул:
– Буран, апорт!
Я не обучал его, просто случайно обнаружил, что команда ему знакома. Пёс побежал и далеко впереди, спустившись с кручи к кромке воды, поплыл. Буран быстро догнал мой шлёпок и вернулся. Вскоре подошел Андрей, возвращаться на пляж мы не стали и пошли домой.
А через несколько дней случилось вот что. Я проснулся и как обычно вышел на кухню, чтобы слопать краюху хлеба со сливочками и запить сладким чаем. Мне сразу показалось, что бабушка была какой-то хмурой:
– Тётя Галя, Витькина мать, приходила с утра. Ругалась крепко. Говорит, будто наш Буран у неё курицу удушил.
Я чуть не подавился чаем:
– Нет, бабуль, не он. Не мог он. Я точно знаю.
– Мог, не мог, ты откуда знаешь, что в его башке твориться? Может и правда он куриц душит. Эх, хороший ведь пёс, хоть и ест много, но придется его на цепь посадить.
– Нет, не надо на цепь его сажать. Он же мой друг, – я без особой охоты допил чай и вышел на улицу.
Буран лежал у крыльца. Растянулся, откинул хвост, вытянул лапы и шумно сопел. На скрип ступеньки он открыл глаза, но когда увидел, что это я, опять задремал. Я посидел с ним, а потом меня бабушка отправила в магазин за сахаром. Бурана я с собой не взял, словно прятал преступника, но скорее всего просто боялся встретиться тётей Галей. Она может прямо на улице устроить концерт и орать на все село, что её курочек душит большая псина.
Когда я вернулся домой, Бурана не было, на зов он не откликнулся. На душе стало неспокойно. Я побежал на двор, поискал в кардах и сараях, даже в баню заглянул – пса не было нигде. Тогда я рванул к Витьке, но его тоже не было. Через дорогу на лавочке играла с куклами маленькая Настя, я бросился к ней:
– Настя, ты Бурана видела? – я присел на корточки возле неё.
– Видела, – она положила куклу на лавку и пыталась застегнуть пуговки на её платье.
Я взял куклу себе на коленки и стал спешно застегивать малюсенькие пуговки:
– Где ты его видела? Куда он пошёл?
– Его Витя на поводке повёл вон туда, – и она показала пальцем на лесок, который был недалеко за линией домов.
И тут я услышал резкий сухой треск. Выстрел? Никогда в жизни я не бегал так быстро.Сердце стучало, наверное, со скоростью тысячу ударов в минуту. Я перепрыгивал лужи и палки, пробежал прямо по полю картошки и на краю лесочка увидел их. Буран был привязан к дереву, а на расстоянии, целясь в него из ружья, стоял Витька с Ильдаром и Ромкой.
– Холостой, что ли, был? Перепутал, наверное, патроны,– сказал Витька в тот момент, когда я добежал до них и загородил пса собой, расставив зачем-то руки в стороны.
– Отойди, придурок, – заорал Витька, – а не то я и тебя пристрелю.
–Стреляй, гад, – сказал я, все еще не отдышавшись после бега, – я не уйду.
– Хорош, Витёк, – сплёвывая травинку, которую жевал, сказал Ильдар. – Я думал, что ты специально холостым зарядил, чтобы попугать собаку и Сашку, а ты, реально был готов убить Бурана. Это уж перебор.
– Не перебор. Он моих кур давит. Больше не будет, теперь здесь боевой, – Витька похлопал по стволу.
– Я в этом не участвую, – сказал Ильдар, – а на счёт кур, так ты и сам мог курёнку башку отвернуть, чтобы разобраться с Бураном.
– Я тоже пас, Витёк. Не моё это дело собак стрелять и пацанов мелких гонять, – Ромка развернулся и пошёл в деревню, Ильдар за ним.
– Ну как хотите, я и без вас разберусь, – Витька направил ружьё на меня.
И тут со мной что-то такое случилось, что я за какой-то миг добежал до Витьки и прыгнул на него. Мы упали на землю и покатились, сцепившись.Я бил кулаками, царапался, кусался. Он было отбросил меня, но я опять как клещ вцепился в него, обхватил ногами и бил по чём попало. Я слышал, как Буран скулил, переходя на рык, рвался с привязи. Ромка и Ильдар вернулись и расцепили нас.
– Псих! – крикнул Витька, вытирая кровь с разбитого носа. – Тебе лечиться надо.
Я порвал ему одежду, разбил нос и не собирался отступать. Сделал шаг вперёд, Витька отпрянул:
– Не подходи, бешеный! Ромео, глянь, он укусил меня, – на плече у него был кровавый след от укуса. – Придурок ты и твоя собака такая же! Я вам ветеринаров вызову, чтобы вас усыпили. Пошли отсюда, пацаны.
Они ушли. Я подошел к Бурану, отвязал его, сел рядом, обхватил его мягкую белую шею и зарыдал. Я рыдал так, как бывало в детстве, отчаянно, громко и горестно.
Витька с тех пор ко мне больше не приставал и вообще наш дом обходил стороной. Скоро каникулы закончились, и мы с Бураном уехали домой в город. Кое-как получилось уговорить родителей разрешить забрать его к нам.
