Телефон зазвонил в самый неподходящий момент — Ирина стояла в душе, вся в пене, и именно в этот момент противный сигнал её телефона — то самое «Мамино солнышко» — пробрал до дрожи. Сердце сразу ухнуло вниз.
Она, чертыхнувшись, выдернула руку из-под струи, выключила воду, мокрыми пальцами ткнула в экран.
— Ну, здравствуй, Ирина, — голос матери, как всегда, ледяной, с той особенной ноткой, где будто сразу упрёк и победа. — Ты, как всегда, берёшь трубку так, будто делаешь мне одолжение.
— Привет, мам. Я вообще-то в душе была, — Ирина быстро наматывала полотенце на голову, стараясь звучать спокойно. — Что-то случилось?
— Случилось, конечно. У твоего брата завтра день рождения. Приходи. И купи ему что-нибудь приличное. Куртку старую виделa? Молния совсем разошлась.
Ирина на мгновение замерла. Опять Михаил. Вечный мамин любимчик, семейный «талант», у которого всё вроде бы не складывалось, но зато ему всегда всё прощалось. Машину — подарили, долги — покрывали, а она в это время по ночам отчёты писала, чтобы хоть на ипотеку наскрести.
— Мама, я не уверена, что смогу. У меня завал на работе, — тихо сказала она, глядя на своё отражение в зеркале: влажное лицо, усталые глаза.
— Завал? — мать хмыкнула, так что даже по телефону слышно было, как закатывает глаза. — У Михаила трое детей, ипотека, и ничего, справляется. А у тебя что? Двушка, одна, без мужа, без детей. Всё свободно, а устала, как будто троих подняла.
Вот и началось, подумала Ирина. Всё по тому же кругу. Как будто пластинка у матери заела.
— Это моя жизнь, мама. Без упрёков, ладно?
— Да кто тебя упрекает, Ира? — мать сменила интонацию, сделала голос мягче, почти ласковый, но от этого Ирина почувствовала себя только хуже. — Просто ты взрослая уже, надо думать о будущем. Кстати, у Михаила опять сложности. Они с Лерой то сходятся, то расходятся, а теперь ещё квартплата выросла. Может, ты могла бы… ну, знаешь… пустить их пожить у себя?
— Что? — у Ирины будто воздух из груди вышел.
— Ну а что такого? У тебя две комнаты, ты одна. Пусть немного перебьются. Михаил парень толковый, он тебе мешать не будет. Лера с детьми — тихие.
— Мама, ты в своём уме? Это моя квартира! Я десять лет платила, три работы тянула, ночами не спала — и теперь должна отдать её брату?!
— Не отдать, Ира, не передёргивай. Просто помочь. На время. Мы ведь всегда вас обоих поддерживали.
— Поддерживали? — Ирина нервно рассмеялась. — Когда я поступила, вы мои накопления забрали, чтобы Мише компьютер купить. Помнишь? Ты тогда сказала: “Он мальчик, ему нужнее”. Это ты называешь поддержкой?
— Ты всё ещё это помнишь? — мать вздохнула раздражённо. — Сто лет прошло.
— Пятнадцать. И я всё помню.
Пауза повисла тяжёлая, как пыльный воздух летом перед грозой.
— Ты всегда была неблагодарная, Ира, — мать снова стала холодной. — Вечно обиженная. Михаил-то не виноват, что у тебя жизнь не задалась.
— Не задалась? Да у меня всё нормально! Просто вы никогда не замечали, что у вас двое детей, а не один!
— Ой, начинаешь драму… — мать устало выдохнула. — Приходи завтра. И подумай, что я сказала. Михаилу тяжело, семья всё-таки.
— Я подумаю, — ответила Ирина, но сбросила звонок раньше, чем слёзы смогли прорваться.
Она долго стояла на кухне, слушая, как из ванной капает вода. Всё повторялось — одно и то же, годами.
Для них она всегда была запасной, как лишняя деталь в старом шкафу: вроде бы есть, но можно и без неё.
Может, правда пустить? Ну на время… — мелькнула мысль.
— Да чтоб им всем… — выдохнула она, смахивая слёзы. — Никому я ничего не должна. Ни им, ни брату, ни его Лере.
Телефон снова завибрировал. Сообщение: «Ждём завтра в шесть. Не подведи брата».
— Конечно, — пробормотала она, швыряя телефон на диван.
Изнутри поднялось то старое, вязкое чувство — когда тебе с детства внушают, что ты должна уступать.
«Ты же девочка, уступи», «Ты же старшая, пойми», «Он мальчик, у него жизнь впереди».
А у меня что, спрашивается, позади уже?
Она достала из шкафа бутылку вина, сделала большой глоток прямо из горлышка.
Завтра всё равно придётся идти. А закончится, как всегда, скандалом.
Только в этот раз — молчать не будет.
Ирина стояла у двери с коробкой торта в руках. Живот неприятно сжимался.
Она терпеть не могла эти семейные сборища, но прийти без подарка — значит подписаться под привычным «Ира у нас опять особенная».
Держись, девочка. Дыши. Сделай вид, что ты просветлённая и тебе всё до лампочки.
Она нажала на звонок. Дверь тут же открылась — Лера, жена Михаила, как всегда, с видом мученицы, которой жизнь должна извинения.
— О, Ирина. Здравствуй, — сказала она с той особой холодной вежливостью, что хуже грубости. — Проходи. Раздевайся.
— С днём рождения Михаила, — Ирина улыбнулась, протягивая коробку.
— Спасибо, — Лера даже не попыталась улыбнуться в ответ. — Проходи на кухню. Мама уже всех собирает.
Ирина прошла по коридору, чувствуя, как внутри снова закипает знакомая смесь — раздражение, боль и усталость.
Она знала: праздник только начинается. И в этот раз, как бы ни обернулось, она наконец скажет всё, что думает.
Кухня дышала теснотой — как будто в ней собралось всё человечество. Люди стояли плечом к плечу, дети носились под ногами, визжали, смеялись, кто-то уронил ложку. Мать сновала между плитой и столом, подливая кому-то салат, кому-то шампанское, отец уже открыл вторую бутылку и откупоривал третью с особым удовольствием. Михаил сидел во главе стола, чуть откинувшись, и щёлкал ключами от чужого «Рено Логан», будто это орден.
Ирина стояла на пороге и смотрела — всё вроде бы то же самое, что и двадцать лет назад. Только лица постарели, посерели, а привычки остались прежние.
— Ира! — мать всплеснула руками с нарочитой радостью. — Ну наконец-то! А я уж думала, опять на всех обиделась.
— Привет, мам, — ответила Ирина, натянуто улыбнувшись. — Толпа у вас, как всегда.
— Садись рядом с братом, — распорядилась мать, показывая рукой на свободный стул. — Хоть напротив мужчины посидишь, а то всё одна да одна.
— Очень остроумно, — сухо ответила Ирина и села. Михаил прыснул в ладонь, не скрываясь.
— С днём рождения, Миш, — сказала она, протягивая пакет. — Вот, подарок. Кошелёк, кожа хорошая.
— О, спасибо, сестрёнка, — Михаил раскрыл упаковку и, прищурившись, сказал: — А где деньги? Кошелёк без денег — плохая примета, знаешь?
— Ты это серьёзно? — Ирина подняла бровь.
— Да шучу я! — Михаил громко расхохотался. — Хотя, если подумать… ты ведь у нас теперь богачка — две комнаты на одного человека!
— Миша, — мать укоризненно посмотрела, но в её взгляде не было настоящего запрета, только удовольствие от спектакля.
— Я вот всё думаю, — продолжал Михаил, не замечая напряжения. — Может, нам с Лерой у тебя немного пожить? Всё равно места много. Мы бы ненадолго, пока с деньгами не разберёмся.
Ирина посмотрела на него, потом на Леру. Та, как всегда, сидела с опущенными глазами, но быстро подняла голову:
— Ира, это бы правда помогло. У нас сейчас тяжёлый период, с детьми совсем сложно. Временно. Ты нас почти не заметишь.
— Временно? — Ирина взяла бокал и сделала глоток. По телу пошла жаркая волна. — Извини, но у меня нет привычки превращать дом в общежитие.
Мать сразу напряглась, словно только и ждала сигнала:
— Ну надо же, какая ты стала принципиальная, — с лёгкой издёвкой сказала она. — Мы для тебя десять лет назад всё сделали, а теперь ты брату помочь не можешь.
— Вы — для меня? — Ирина рассмеялась коротко, горько. — Что именно, мама? Когда мои накопления на компьютер Мише отдали? Или когда я брала кредиты, пока ему машину покупали?
— Оставь это, Ира, — вмешался отец, глядя в тарелку. — То всё в прошлом. У Михаила трое детей, ему труднее, чем тебе.
— Да ну? — Ирина вскинула голову. — А я думала, дети — это ответственность родителей, а не повод шантажировать старшую сестру совестью.
— Как ты смеешь! — мать уже вспыхнула. — Это твой брат! Он бы ради тебя жизнь отдал!
— Когда, интересно? — тихо спросила Ирина. — В каком месте и при каких обстоятельствах?
— Мы тебя растили, Ира! — мать почти кричала. — Ты должна быть благодарна!
— Должна? — Ирина поднялась, бокал всё ещё в руке. — Я вам ничего не должна. Ни квартиры, ни своих нервов, ни жизни. Хватит.
— Ну и катись! — мать стукнула кулаком по столу. — Неблагодарная!
— До свидания, — спокойно сказала Ирина и вышла из кухни.
В коридоре её догнала Лера, та самая — с усталыми глазами и вечной виноватостью в голосе.
— Ира, ну… они же стареют. Может, стоит уступить?
Ирина посмотрела на неё долго, как будто пытаясь понять, не шутит ли та.
— Пусть стареют у себя. Моя квартира — моя. И не станет ничьей другой.
Она вышла на лестничную площадку. Воздух ударил прохладой, запахом пыли и осеннего ветра. За дверью ещё слышались голоса, звон посуды, крик матери.
Потом всё стихло.
— Вот и всё, — сказала она вслух. — Семья закончилась.
Дом встретил её тишиной. В прихожей — тёплый запах собственного жилища: немного кофе, немного книг, немного одиночества. Ирина сняла пальто, скинула сапоги прямо в коридоре и пошла на кухню.
Налила себе вина. Сделала глоток.
Как будто с плеч свалилось что-то тяжёлое — не вечер, не скандал, а все эти годы, когда она всё терпела и пыталась быть «удобной».
Телефон зазвонил. Конечно, мама.
Ирина закрыла глаза.
Не бери. Пусть замолчит. Пусть догадается.
Но звонок не прекращался. И она всё-таки нажала зелёную кнопку.
— Алло.
— Ира! Что ты творишь?! — голос матери был сдавленным, злым, со слезой. — Ты ушла, даже не попрощалась с детьми! Они плакали!
— Это не мои дети, мама.
— Как ты можешь так говорить?! — мать почти вскрикнула. — Ты сама когда-нибудь родишь, поймёшь!
— Может быть. Но своих. Не ваших с Мишей.
— Ты эгоистка! — крикнула мать. — Ты думаешь, эта твоя квартира тебя спасёт? Михаилу негде жить! Они на улице окажутся!
— Миша — взрослый мужчина, — спокойно сказала Ирина. — Может, пора перестать ждать, что я всех спасу.
— Ты бросаешь семью! — шипела мать. — Не забудь, кто тебя вырастил!
Ирина тихо засмеялась. Смех получился странный, нервный.
— Спасибо, мама, что вырастила. Но жить дальше я буду сама.
— Ты не человек! — выкрикнула мать. — И больше не звони!
— С удовольствием, — ответила Ирина и нажала «сброс».
На кухне стояла тишина. Только лампочка под потолком потрескивала.
Тишина — впервые не пустая, а настоящая, нужная.
Она сидела, обняв колени, и вдруг почувствовала лёгкость.
Я им ничего не должна. Никому.
Вдруг — стук в дверь. Глухой, требовательный.
— Кто там?
— Это я, Миша, — донёсся знакомый голос. — Открой.
Она постояла секунду, потом всё же повернула ключ.
Михаил стоял с бутылкой коньяка, мятой курткой и виноватым лицом.
— Ира, я… не хотел, чтобы всё так вышло. Мама… она просто давит.
— Ты всю жизнь позволяешь ей давить, — тихо сказала Ирина. — И хочешь, чтобы и я позволяла.
— Я не за квартирой пришёл, — Михаил опустил глаза. — Я за миром. Мы же семья, чёрт возьми.
— Семья? — она чуть улыбнулась. — Ты вспомнил о семье, когда тебе от меня ничего не нужно?
Он открыл рот, но так ничего и не сказал.
Ирина тихо закрыла дверь, не хлопнув, просто — уверенно.
— Иди домой, Миша. К своим. Моё место — здесь.
Щелчок замка прозвучал, как финальная точка.
Она вернулась на кухню, налила остатки вина, подняла бокал и сказала вслух, почти шёпотом:
— За свободу.
